Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

— Да, это так, — сказал Арбрек с улыбкой. — Но это всего лишь туннели. Подожди, пока не увидишь мою мастерскую.

Комната, в которую привели Барундина, была невелика, хотя потолок был довольно высок, в три раза выше его роста. Она была обставлена просто: камин, кресло и небольшой верстак. На скамье стояла миниатюрная наковальня, не больше кулака, и маленькие молотки, щипцы и другие инструменты. У камина стояли заводные мехи и множество ведер с углем. Стену напротив украшала захватывающая дух фреска с изображением гор, окутанных облаками.

И тут Барундин заметил какое-то движение. Одно из облаков в изображении определенно сдвинулось. Пораженный, он пошатнулся и пересек комнату, Арбрек следовал за ним по пятам. Стоя в нескольких шагах от стены, он мог видеть вниз, вдоль горного склона самого Жуфбара. Он нерешительно протянул руку и ничего не почувствовал. У него закружилась голова, и он начал падать вперед. Арбрек схватил его за пояс и оттащил назад.

— Это окно! — сказал Барундин, ошеломленный великолепием зрелища.

— Больше, чем окно, — сказал Арбрек. — И все же, как ни странно, меньше. Это просто дыра, прорубленная в твердом камне. Снаружи на земле вырезаны руны, которые мы отсюда не видим. Они защищают от стихий, надежнее любого стекла.

— Чудесное зрелище, — сказал Барундин, собираясь с мыслями. С этой высоты он мог видеть Черноводное, скрытое туманом, и горы за ним.

— Спасибо, что показал это мне.

— Это не то, что я хотел тебе показать, — нахмурился Арбрек. — Нет, вид достаточно хорош, но хороший вид не делает хорошего короля.

Повелитель рун отошел в угол своей комнаты и взял сверток, завернутый в темную мешковину.

— Вот это я и хотел показать, — сказал он, протягивая Барундину сверток. — Открой его, посмотри.

Барундин взял мешок, и он почти не имел веса. Он отодвинул ткань, обнажив металлическую рукоятку, а затем однолезвийный топор. Отбросив мешок в сторону, он взвесил топор в руке. Его рука двигалась так свободно, словно в ней было всего лишь перо. На лезвии топора было выгравировано несколько рун, которые мерцали тем же магическим светом, что и туннели снаружи.

— Моя последняя и лучшая работа, — сказал Арбрек. — Твой отец заказал его у меня в день твоего рождения.

— Сто семьдесят лет? — переспросил Барундин. — И ты так долго хранил его?

— Нет, нет, нет, — сказал Арбрек, забирая топор у Барундина. — Я только что закончил его! На нем есть моя собственная руна мастера, единственное оружие в мире. Только на это у меня ушло двадцать лет, и еще пятьдесят, прежде чем все было закончено. Эти другие руны тоже нелегко изготовить: руна быстрого убийства, руна разрубания и особенно руна льда.

— Это чудесный дар, — сказал Барундин. — Не знаю, как и благодарить.

— Спасибо твоему отцу, он заплатил за это, — хрипло сказал Арбрек, возвращая топор Барундину. — И поблагодари меня, хорошо владея им, когда тебе это нужно.

— А у него есть имя? — спросил Барундин, поглаживая ладонью отполированное лезвие.

— Нет, — ответил Арбрек, отводя взгляд и глядя на горы. — Я думал, что оставлю это тебе.

— Мне еще никогда не приходилось ничего называть, — сказал Барундин.

— Тогда не пытайся сделать это быстро, — сказал Арбрек. — Подумай об этом, и тебе придет правильное имя. Имя, которое будет жить в течение многих поколений.

Спустя несколько дней, Таронин и Дран вернулись. Они отправились в Удерстир и передали требования короля. Сайлас Вессал умер более ста пятидесяти лет назад, и его правнук, Обиус Вессал, стал теперь бароном, да и сам он уже старик. Он умолял Драна послать королю свои искренние извинения за отвратительные поступки его предка. Однако на вопрос о теле своего прадеда и причитающихся ему деньгах он так и не дал ответа.

Дран считал, что новый барон откажется от любой сделки, которую заключит, и что ему нельзя доверять. Таронин, хотя и был отчасти согласен с мнением Воздаятеля, настаивал на том, чтобы Барундин предоставил барону все возможности для возмездия. Для человека он казался искренним, а если и не искренним, то вполне оправданно боялся последствий бездействия.

— Я даю ему сорок дней, — сказал Барундин своему совету советников. — Сорок дней, я сказал, и сорок дней у него будет.

Тревожные новости пришли лишь через несколько дней. В печных помещениях ощущалась нехватка топлива. Лес, который обычно отправлялся каждый месяц по древнему торговому соглашению из Имперского города Конлах, так и не прибыл. Хотя угля все еще было в избытке, многие инженеры рассматривали его как отходы от множества своих проектов, так как обычно было так много запасных деревьев, которые нужно было вырубить.