Артём Мичурин - Еда и патроны. Прежде, чем умереть

В воздухе появились красные огоньки — крошечные, я их едва различил. Вначале подумал, что они тоже проецируются, но нет, облетев здания, эти точки замерцали на фоне чистого ночного неба. Сперва их было не больше дюжины, но скоро стайка красных огоньков заметно разрослась и полетела по дуге, будто обходя охваченных паникой демоноборцев с тыла. Целиком занятые отродьями Сатаны пензяки не замечали их, до тех пор, пока чёртовы огоньки один за другим не начали вспыхивать пучками белого пламени, прямо как пороховыми газами. Да, это были выстрелы, одиночные. После каждого красную точку начинало мотать из стороны в сторону, но как только она стабилизировалась, почти сразу происходил следующий выстрел. Одна или две точки резко устремились вниз, видимо, отыскав себе цели покрупнее, и поле боя на секунду осветилось всполохами взрывов. Похоже, пензяки начали нести потери, измеряемые не только в нервных клетках, а это означало...

— Пора, — отпустил я сцепление и вдавил педаль газа в пол, выжимая из своего железного коня всё до последней капли.

Я летел по раздолбанному шоссе, без фар и не представляя дороги. Моим ориентиром сейчас были вспышки выстрелов и трассы очередей, бьющих во все стороны из КПВТ.

Бой начался не на подступах и даже не на границе основной городской застройки. Пензякам дали углубиться в бетонные джунгли, углубиться настолько, чтобы незваные гости не сумели отыскать выход оттуда. И, похоже, план сработал на все сто. Сбитые с толку и дезориентированные золотоискатели расползались по улицам во все стороны, как тараканы, которых включенный свет застал на заблёванной кухне. Большой и боеспособный отряд менее чем за час был раздроблен на множество мелких групп, занимающихся не поставленной командованием задачей, а исключительно выживанием.

Сделавшие своё дело стреляющие огоньки убрались восвояси вслед за демонами, и улицы Самары погрузились в непроглядную для человеческого глаза черноту. Уж не знаю, чего такого напел пензенским болванам Ветерок, что они решили нырнуть в говно, зажмурившись, но если его мотивы были продиктованы местью — моё почтение, результат оказался достоин героических баллад. Ведь каждый знает, что герои бывают только мёртвыми, «лучшие уходят первыми» и вот это всё дерьмо. А если кто-то выжил, так какой же он после этого герой? Может, даже и предатель, угу. Но я уверен, всё пушечное мясо, двинувшее в Самару, воспоют, увековечат и, возможно, причислят к лику святых, ведь группы зачистки уже вышли на улицы ночного города. Беспорядочная пальба сменилась продолжительными отрезками тишины, неожиданно прерывающимися шквальным огнём то тут, то там. Иногда тревожная тишина разбавлялась одиночными выстрелами и неуверенными ответными очередями. Охота набирала обороты, и это означало только одно — самое время посетить театр.

Но проще было сказать, чем сделать. Я слышал, что Самара — большой город, но насколько большой — не представлял. Моя попытка прорваться как можно дальше по Московскому шоссе потерпела крах на кругу возле какого-то лесопарка. Повезло, что я заметил самарцев раньше, чем они меня, и успел свернуть. Не повезло, что поворот там был только налево, что моментально порушило второй мой план — щемиться поближе к реке, дабы иметь хоть какой-то ориентир и не заплутать в хитросплетении улиц. Пролетев километра полтора строго на юг, как подсказывал мой внутренний компас, на перекрёстке я повернул вправо и продолжил двигаться на запад, радуясь, что улицы тут хотя бы параллельно-перпендикулярные, а не как черви в коровьей лепёшке. Но радость моя была недолгой. После первой развилки последовала вторая, параллельно-перпендикулярность сменилась богомерзкими зигзагами, похожие один на другой дома закружились вокруг хороводом, и, глядя в беззвёздное небо, я вынужден был признать, что внутренний компас меня поимел.

— Сука, — остановил я баги посреди улицы и закрутил башкой из стороны в сторону, безуспешно пытаясь определить нужный вектор движения. — Сука! Сука-сука-сука!!! — долбанул я в сердцах по баранке и, приметив высокое здание, выделяющееся на фоне остальных необычной башенкой на крыше, зарулил к нему во двор.

Звуки боя тем временем сделались заметно бодрее. Из какофонии автоматных очередей и хлопков подствольников ясно выделялись громкие щелчки одиночного огня, доносящиеся не больше, чем с сотни метров, и явно с высоты, превышающей пять этажей близлежащих коробок. Единственное здание большей этажности в заданном радиусе обнаружилось быстро, а беглое изучение его крыши вознаградило меня хорошо различимыми вспышками. Снайпер сидел за парапетом девятиэтажки и прямо-таки напрашивался на содержательную беседу о местной городской планировке.