Алекс Ферр - Инквизиция и кошка 2 - Кровавая жатва [СИ]

Ушки уловили какую-то возню. Как могла напрягала слух, но кроме того, что это были определённо голоса, ничего толком понять не получалось. Громыхнуло. Глаза заслезились от слепящей, яркой сиреневой вспышки, я зажмурилась, но не спасло. Брызнули слёзы, перехватило дыхание. Когда удалось наконец разглядеть обстановку, перед взором предстала та самая прошлогодняя пожухлая трава, в мелких лёгких хлопьях весеннего снега и застывшей грязи. Я попробовала посмотреть в другую сторону, чуть выше. Деревянные сваи срубов и часто мелькающие чужие ботинки. Вернулся слух: царила сумятица, доносились встревоженные голоса артельщиков, подгоняющие себя и самых ближних: «Убираемся, скорее!»

Среди гомона отчётливо слышался спокойный голос Солаи и властвующий, требовательный тон Агаты. Словно два айсберга столкнулись.

— Ведьмовские разборки! — проорал очередной испугавшийся. — Всем в лес!

Не была бы заперта в склянке, обязательно бы съехидничала: ночью в лесу не так спокойно, как могло казаться на первый взгляд.

— Уходите отсюда, — интонацией приказывающей королевы сказала Агата. — Не то я вас уничтожу.

Угроза носила вполне ощутимую форму и ожидание конца. Как минимум, я эту ведьму действительно боялась, и побольше, чем инквизиторш. Марианна с Солаей при всех их недостатках казались уж не такими уж и страшными, чем то зло с глазами цвета полярных шапок и манерами монаршей особы.

— Нет, — услышала я спокойный довод отшельницы, в котором, колючих нот было не меньше, чем у Агаты. — Именем Светлейшей инквизиции приказываю: сдайся на милость её слугам. Твоя смерть будет лёгкой.

Дело действительно совсем худо. Вряд ли бы Солая взывала к могуществу карателей. При необходимости отшельница всегда имела арсенал заклинаний, которыми пользовалась, не задумываясь. А это значит, что она либо тянула время, либо брала на испуг. Чар двух инквизиторш определённо не хватало для усмирения Агаты. Кажется, мы действительно поймали то, что нам не по зубам.

— Ты можешь сколько угодно призывать своих стервятников. — Тягучее равнодушие Агаты будто бы вывернуло на голову моим компаньонкам ведро помоев. — Со мной вам не совладать.

Повисла тишина. Из артели, похоже, убрались все, кто мог передвигаться. Полыхнуло зарево: загорелось одно из помещений, заботливо построенных хозяевами артели. Я извернулась насколько могла, чтобы разглядеть кого-нибудь из своих, но с уровня земли многого не увидишь. Интересно, найдут ли они меня потом?

Снова громыхнуло. Мир в очередной раз потерял ориентиры. Ослепительно белый свет, сопровождающийся страшным гулом, заставил меня съёжиться ещё сильнее. Склянку на этот раз отбросило к границе леса, если делать выводы по хвойным иголкам, на которых покоилась ловушка. Я уже ничего не слышала. И без того приглушённые звуки сменились замкнутой тишиной непроницаемого стекла.

Это конец. В отдалении бились могущественные ведьмы, магессы высоких уровней Силы, а я была вынуждена находиться в стороне. И, возможно, это правильно. Не хотелось бы рисковать головой ради чужого благополучия.

Мелькали молнии, пространство заволакивало зелёным дымом, сизым, кровавым, полыхали бараки вместе с товарами, территорию накрывал всплеск противостояния Сил. Наконец, снова наступила тишина. Я ломала голову над тем, кто же победил. Вопреки моим догадкам на ночной лес опустилась непроницаемая тьма, пронизанная редкими голубыми сполохами магии стихий.

Через несколько часов стало чуть светлее, и я поняла, что ловушка лежит в том же самом месте, сверху присыпанная рыжими сосновыми иглами и прочим лесным мусором, едва пропускающими хмурый утренний свет.

Мысли тянулись совсем нехорошие. Меня забыли. Ни Агата, ни компаньонки не ходили по территории в поисках сосуда с заключенной в нем сущностью. Я осталась одна. Что ещё хуже — неизвестно, на чьей стороне оказалась правда. Или Сила. Лес вокруг как вымер, пронзительная тишина без посторонних шорохов стала моим спутником на ближайшую неделю.

Сначала меня охватил ужас. Свет сменялся тьмой, минуты, часы, сутки медленно сменяли друг друга в унисон моих мыслей. А что, если я здесь навсегда? Совсем навсегда? Даже год представлялся огромным отрезком времени. Наедине с самой собой и в ограниченном пространстве я медленно сходила с ума. Недоумение сменялось отрицанием, чтобы договориться с рассудком, приходилось себе врать, что это не навсегда, что когда-нибудь всё обязательно изменится. Но когда? Неизвестно.