Влад Воронов - Слуга трех господ [litres]

– Ну да, она, похоже, гораздо больше интересовалась бумагами на столе Олафа, чем сам Олаф. И, не исключаю, многие идиотские идеи исходили от нее.

– Вот-вот. Был бы ты поспокойнее…

– Напомню, что это в меня, а не в тебя, тыкали пистолетом. Не добавляет спокойствия, согласись. А еще я уверен, что вы сами и подстроили все так, чтобы Руфь смогла меня похитить. Чтобы здесь ее прихватить и выбить много-много секретов Йоргенсена. Я не прав? Ну давай, хоть раз скажи правду.

Фокс промолчал.

Катер бодро шел между островами. Высокие борта, мощные моторы, большая застекленная рубка – в этих водах по-другому и нельзя. Океан, будь он неладен. Кто знает, каким он станет через десять минут? Задует ветер, нагонит облаков, зеркальная сейчас поверхность взбугрится волнами, и горе мелким суденышкам, не успевшим укрыться в безопасном месте!

Но пока непогода щадила очарование тропического утра. Морская гладь была спокойна, солнце сияло и рассыпалось мириадами брызг в бурунах от форштевня.

Пробравшись сквозь россыпь прибрежных островов, катер прибавил ходу. Здесь, на открытой воде, уже покачивало. Волны временами ударяли в днище, моторы ревели, буруны поднялись почти на уровень бортов. Берег быстро отдалялся, пока не превратился в тонкую полоску на горизонте.

Но у людей на катере не было желания пересекать океан. Через полчаса на горизонте показался очередной островок. Небольшой, от силы пару миль в диаметре, и скалистый. Необычно для здешних мест, где большинство островов – песчаные атоллы.

Катер ушел левее и сбавил скорость перед входом в небольшую бухту. Два мыса по краям прохода защищали от волн небольшой причал. Темнокожий матрос ловко спрыгнул с борта и закрепил швартовы.

– IslaSerpiente! Вы уверены, что вам сюда, мистер?

– Да, спасибо!

Из рубки вышел среднего роста худощавый мужчина. Шорты, гавайка, сандалии – обычный облик белого человека в этих туристических местах. Несколько выбивался из привычного вида большой розовый чемодан на колесиках. Мужчина вел за руку девочку лет пяти.

Матрос помог им спуститься на причал.

– Вилла там, вверх по дорожке. Надумаете возвращаться – звоните, вот наша карточка.

Принял монетку, поблагодарил и взялся за швартов.

Тенистая дорожка вела вверх, петляя между валунами и мощными древесными стволами. За очередным поворотам открылась вилла – колониального вида двухэтажный дом с просторной верандой на столбиках, большим балконом по второму этажу и широкой, дающей живительную тень крышей. Диссонансом выглядела высокая красно-белая мачта слева, обвешанная антеннами, в том числе и парой спутниковых тарелок.

– Эй, хозяева, дома есть кто? – крикнул мужчина по-русски.

В ответ послышалось громкое сопение. Из-под крыльца выбрался колючий шар, размером с упитанного бульдога. Колючки были покороче, чем у дикобраза, но тоже внушали уважение. Узкая длинная морда, покрытая редкими жесткими волосами, заканчивалась носом-маслиной. Пара маленьких недобрых глаз и торчащие наружу здоровенные желтые резцы завершали картину.

Зверь посмотрел на гостей, засопел громче и вперевалку пошел куда-то вбок, не выпуская людей из виду. Траектория его напоминала сужающуюся спираль и должна была закончиться где-то у них за спиной. Мужчина притянул девочку к себе и поднял на руки.

– Снобель, фу!

Детский голосок с веранды раздался совершенно неожиданно. Мгновение спустя во двор сбежала девочка поменьше, лет трех от силы. Босая. Надетое на ней платье было тесновато и сидело немного криво. Причесывалась она тоже явно сама.

Зверь переместился в точку ровно посередине между девочкой и гостями и замер, не отрывая от них гастрономически заинтересованного взгляда.

– Снобель, фу! – повторила девочка и добавила по-русски: – Свои!

На звериной морде совершенно ясно читалось что-то вроде «свои лошадь в овраге доели давно, и снова пожрать совсем не прочь».

– Здласьте! – сказала девочка. – Я – Тяся. А это мой ёзык Снобель. Он холосый. Снобель, сидеть!

«Хороший ежик» плюхнулся на задницу совершенно по-собачьи. Лапы у него оказались неожиданно длинные.

– Снобель, показы зубки!

Еж всем телом изобразил отсутствие желания заниматься фигней, но при этом готовность выполнять приказы хозяйки. После чего широко зевнул. Зубов было столько и такого размера, что они просто не помещались в здоровенной пасти и местами торчали наружу.

– Снобель любит пелекусить! Снобель, пелекуси палоську!