Клим Жуков - Дед [litres]

Надо бы доложить о собственном существовании!

Но Ильичёв не торопился. Во-первых, его сознание здорово сдвинулось за годы одиночества. Во-вторых, он помнил и о секретности, и о субординации – кому докладывать? Его дивизия была полностью уничтожена, вместе со всеми архивами, старшим офицерским составом и так далее. А кому попало о таком не доложишь.

Извините, мол, у меня тут совсекретный склад под задницей – разберитесь, пожалуйста!

Словом, не доложил. Зато обнаружил… собственную дочь! Далеко не сразу и вообще – случайно, много лет спустя. Оказывается, его последний постельный этюд с невестой Марусей оказался небесплодным. Так и текла жизнь старшего лейтенанта, а собственное имя с годами сменилось тактическим позывным – Дед.

Когда дед Паша и Анатолий ушли охотиться, Варвара взялась за нормальное женское дело.

Мужчинам – охота, женщинам – очаг.

Она подмела пол и протёрла утварь, очередной раз убедившись, что если Бог есть, то сильнее всего он любит дураков и пыль. Пыль даже больше, или зачем её так много на белом свете? Вроде бы бункер. Вокруг бетонные стены, пусть и зашитые в дерево. Откуда ей взяться, проклятой? А вот полюбуйтесь.

Девушка глупо хихикнула и испугалась, не слышит ли кто! Ведь дурость же несусветная, в самом деле – неловко. Но она была одна, а потому, отбросив стеснение, прошлась по комнате натуральной павой, как редко удавалось даже в лучшие балетные годы.

Натанцевавшись, она упала на кровать, зарылась лицом в подушку и попробовала на вкус внезапно родное имя: Анатолий. Толя. Толечка? Нет, звучит ужасно. Толик? По-пацанячьи. Толюсик? Вообще кошмар! Анатолий – вот так хорошо. Лучше не придумаешь.

Затем Варя сложила одно к одному: вышла упоительная Варвара Пороховщикова, которую она не побоялась назвать вслух, громко. Пусть все слышат!

– Н-да, одна незадача… что скажет Дед? – действительно, что?

Вряд ли он одобрит такой Варин фокус, как брак с пареньком из Пустоши. С другой стороны, кому какое дело! Совершеннолетняя она. Со-вершенно-летняя! Если хватило духу бросить постылый балет в семнадцать, так неужто не сумеет отстоять любовь в двадцать? Уж наверное!

Сколько же лет Анатолию? И это не пустое.

Пусть не красавец, не статен, зато… как хорош!

Сладко заныло нутро, измученное ретивой его любовью. Она так и не призналась, что он у неё первый. Это в двадцать-то лет, да после балетного училища! Толя, конечно, всё понял – опытный. Так и не скажешь, зато как взялся за дело, так не остановить.

Тут Варвара отбросила грешное, но приятное и задумалась о серьёзном. Во-первых, надо поговорить с Анатолием. Плевать, что девушкам не положено проявлять инициативу в матримониях. Много чего не положено, так что, ложиться теперь и умирать?

Во-вторых, поговорить с Дедом начистоту. Он, конечно, будет в ужасе, хорошо, коли не в ярости. Но это как-нибудь решим. По-родственному. Без благословения дедушки в таком деле всё же нехорошо.

В-третьих, надо что-то решать с образованием, трудоустройством Анатолия и их совместной жилплощадью. Пока сойдёт и общежитие в Победограде, но это именно что пока.

«Надо будет потанцевать для Анатолия. Он же для меня пел! – подумала Варвара и дала себе зарок: – Если скажет, чтобы вернулась в балет – вернусь. А что, годы подходящие, гибкость, техника и координация никуда не пропали, наберу форму, а там…»

Что именно рисовалось Вареньке «там», она так и не узнала.

Потому что через капитальные стены донёсся глухой, но отчётливый звук очереди. Наверное, эхо донесло его через вентиляцию вместе с воздухом. Или это сработал чуткий, почти звериный слух Варвары. В любом случае она сразу поняла, что означает эта глухая, многократная вибрация на грани инфразвука.

Её подбросило с кровати.

Треклятые ботинки со шнуровкой вдруг не наденешь, и она побежала как была – босиком. В смешном домашнем ситцевом сарафанчике, зато не забыла «прогулочный» Дедов СКС, подвешенный у выходного тамбура. Прогрохотал замок, Варя не ожидала, что так легко осилит тугую рукоять задрайки.

И вот она на улице, среди яркого солнца, стрёкота кузнечиков и невозможно густых майских запахов.

Ещё выстрелы.

Теперь она не сомневалась: короткая басовитая очередь могла принадлежать только пулемёту ПКМ с его изрядным винтовочным патроном 7.62/54 миллиметра.

Звуки раздавались в совершенно определённой стороне. Как раз там, где у деда Паши был присмотренный распадок. Старый каждую весну дневал там при охоте или промысле с того направления.