Клим Жуков - Дед [litres]

Теперь Варвара не боялась.

Она точно знала, что если сфальшивит хоть чуть-чуть, её жизни придёт быстрый сверкающий конец. Она просто перестанет существовать – дай бог, зубы останутся.

– Почти пришли! – воскликнула она, опасаясь только переиграть. – Ступайте аккуратно! В тех кустах у деда растяжки! Идите след в след! Сейчас обойдём берёзу, сзади будет маскированный люк…

Ещё один взгляд за спину… Весь десяток выстроился в ряд… дупло на уровне груди…

Ну, сейчас…

Мысленно сосчитав до трёх, Варенька прыгнула в канаву, рванув шнур датчика. Раздался грохот, разом погасивший все звуки в мире, спину ожгло нестерпимой болью, и пала недолгая темнота.

Она не видела, как дерево полыхнуло снопом пламени, не слышала воя четырёх сотен десятимиллиметровых роликов, обративших дупло берёзы чудовищным дробовиком. Не видела, как падают порубленные ветки и опадает хвоя с потревоженных взрывом сосен. Не слышала, как плакал замыкающий в десятке Слепого, которому оторвало обе руки. Не могла слышать и частых выстрелов за недалёким лесным горизонтом.

Варя лежала в канаве без сознания, и только листва летела на её окровавленную спину, по которой прошлись несколько осколков корпуса мины МОН-100.

Сознание вернулось неожиданно, резким рывком.

Варвара открыла глаза и, разом вспомнив контекст событий, выпрыгнула из канавы. В глаза ворвался свет солнца, а в голову – жгучая боль. Болела спина, и по ногам струилось что-то мокрое и липкое. Рука сама прогулялась к спине и обратно – к глазам.

Кровь.

Ещё немного саднили стопы – пренебрежимая мелочь.

Ещё шумело в ушах. Сквозь постоянный гул Варя расслышала дробные звуки очередей, бивших неподалёку. Стреляли так густо, что отдельные звуки сливались в монолитный многоголосый треск. Будто целый оркестр рехнувшихся дятлов задавал рэгтайм.

И почему-то звук рыданий. Кто-то плачет?

Да какое, к чёрту, плачет! Стрельба! Бандиты прямо сейчас убивали деда Пашу и Анатолия. Её мужчину.

Впрочем, хоть слух вёл себя несолидно, а не обманул. Плачь не почудился.

Варя оглядела тропу, и только контузия, притупившая все возможные чувства, не позволила ей проблеваться или, чего доброго, наладиться обратно в обморок. Земля была усеяна… каким-то непонятным месивом.

Не вдруг до девушки дошло, что все эти клочки и ошмётки – человечье мясо. Чем дальше от берёзы, тем узнаваемее и комплектнее были тела. Если от Слепого не осталось ничего, кроме ботинок, то последний бандит был почти целым – не хватало лишь рук. Он-то и плакал.

Варя огляделась ещё раз. Она искала оружие. Поток роликов оставил мало шансов не только для людей, но и для дерева и стали – автоматы и карабины были изломаны до неузнаваемости. Однако не все.

Пошатываясь, она добрела до валявшегося на земле АКМ, подняла его и проверила патронник. Потом доковыляла до замыкающего бойца, который исходил слабыми всхлипываниями и никак не мог умереть. Варя сняла с его пояса штык-нож и, примкнув его к стволу, принялась всаживать тупую сталь в плоть бандита. Раз за разом, пока, наконец, тот не затих, а сама она не покрылась брызгами крови до самых глаз.

Сначала медленно, а потом всё быстрее девушка побежала на звук перестрелки.

Тело слушалось всё лучше, выходило не просто бежать, но бежать с разбором, перепрыгивая корни и пни, пригибаясь под толстые сучья. Вот только звенящая вата из ушей никак не желала исчезнуть.

Наконец, Варя стала разбирать не только звуки боя. Но и голоса. Одни матерились, другие отдавали команды, третьи кричали что-то содержательное, вроде: обходи справа! за бревном он, за бревном! прикрой! давай перебежками! не высовывайся! прикрываю!

Сквозь листву подлеска проникли частые бледные вспышки, срывавшиеся со стволов. И было их очень много. Как показалось Варе – сотни.

Впрочем, о бегстве она не думала. Она выбирала цель.

Упав на землю, девушка поползла, скрываясь то в траве, то за складками местности, удерживая автомат на предплечьях. Сарафан окончательно превратился в тряпку, так что его исходный цвет совершенно исчез под напластованиями бурой крови, грязи, пыли и зелёных травяных разводов.

Корневище дуба, за ним поваленная сосна и густой кустарник вокруг. Впереди десяток мужиков, каждый лежит за древесным стволом и палит в лесную чащу, пронзённую майским солнцем. Видно их не очень – слишком часто стоят деревья, но ближе не подобраться.

Варя упокоила цевьё на сосновом стволе и приникла к рамке прицеливания. Первая очередь отдалась в плече и матерными воплями с другой стороны: