Крис Райт: Полая гора

Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Терры. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной Эры Технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ.

Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств.

Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.

Ниир Хазад выжила.

Еще совсем недавно никто не смог бы с уверенностью сделать такое заявление. Хирургеон-философ Корвейна по имени Эруний провел немало часов за операционным столом. Он передвигал склянки с жидкостями, накладывал швы, разрезал и сшивал мышцы до тех пор, пока состояние пациентки не стабилизировалось, сердце не начало биться, а легкие — перекачивать воздух. Когда Хазад наконец очнулась, то первым, что она увидела, было костистое лицо Эруния. Он смотрел на нее поверх очков-половинок так, будто разглядывал испорченный образец для лабораторных исследований.

— А ты крепкая, — заметил он.

Она и сама это знала. У рожденных в мире смерти нет других вариантов. За годы службы Хазад не раз получала серьезные ранения, но потом всегда поднималась на ноги. Однажды на магнитных платформах, что висели на низкой орбите Драмде XI, болтерный снаряд попал ей в плечо и вырвал кусок мяса размером с кулак. По идее, она должна была умереть. И когда получила отравленный шип в живот на нижних уровнях ульев Гидры Деметриус — тоже. В то время, однако, ей помогали слуги инквизитора Ховаша Фелиаса. Ее предыдущий господин был обеспеченным человеком. Он обладал богатой оружейной и отлично оснащенным апотекарионом. Потому медицинская помощь, когда она требовалась, всегда отличалась превосходным качеством. Сейчас, когда разум затуманился от обезболивающих, Хазад даже не понимала, где находится, не говоря уже о том, чтобы оценить процесс лечения. И все же бледный как смерть, постоянно мигающий Эруний доверия не внушал.

— Да… — не без гордости прохрипела Хазад.

Силы понемногу восстанавливались. Хирургеон приходил раз в несколько часов с очередной порцией микстур и иголок. Сервиторы неуклюже и неспешно бродили по палате и, капая слюной, обслуживали древние на вид машины.

Хазад приходила в себя. Девушка начала понимать, кто она, где находится и что произошло. Она вспомнила долгую охоту, когда казалось, что на них ополчился весь мир, и то, как один за другим гибли члены свиты господина. За все то время она ни разу не пыталась убедить его улететь, покинуть Терру, ставшую врагом. Инквизитор не отступает, если напал на след. И до самого конца она верила, что ее господин узнает имя загадочного противника и найдет способ дать ему отпор. Хазад ошиблась. Фелиас погиб, как и все прочие. Осталась только она — беглянка, вырвавшаяся из тьмы, что клубилась у подножья могучих шпилей, и попавшая в очередную компанию убийц и изгоев. И даже там смерть шла за ней по пятам, пока, наконец, не настигла в глубоких катакомбах под Дворцом, где ксеносы и боги из мифов сражались во мраке подземелья.

Но Хазад снова сумела ее обмануть. Правда, теперь Ниир было больно дышать и моргать, а при попытках сглотнуть саднило горло — совсем недавно там стояли медицинские трубки.

Окончательно придя в себя, Хазад обнаружила, что лампы в палате дают совсем мало света. В полумраке она не сразу поняла, что в помещении есть кто-то еще.

— С возвращением, ассасин, — произнес Эразм Кроул.

Это был их первый разговор. Хазад слышала имя инквизитора от Спинозы, но мельком и в спешке. Когда им наконец довелось встретиться, воздух гудел от выстрелов, а лучшие люди Рассило шли в атаку с явным намерением прикончить ассасина.