Анатолий Матвиенко - Де Бюсси [litres]

– Пан де Бюсси… – прошептал Зенон в наклоне и сделал вид, что проверяет узлы. – Як сцямнее, развяжу вас, скачыце да Кракава.

– Развяжи, добрая душа, Бог тебя не забудет! Но я не сбегу… – глянул на него в упор, литвин потер в нерешительности рукавицей свое бугристое лицо, обсыпанное угрями, но глаз не отвел. – Они похитили Эльжбету, убили Жака. Сокульский умрет.

– Воля ваша, пане. А Тарас…

– Тараса не трону, коль сам не нарвется.

– Зенон! Что ты там с этим псом распрягаешься? – донеслось спереди.

Зенон бестолково залопотал, что подошел узлы проверить, а француз заявил последнее желание – выпить «хлебного вина» из запасов Чеховского. Прозвучало глупо, потому что запасы ускакали на бешеном коне вместе с самим эскулапом, но литвинов объяснение успокоило.

Освобожденный, я долго массировал руки. Наконец, издалека донесся мягкий топот копыт по снегу, раздался голос сотника, распекавшего лекаря за вынужденную скачку. На фоне темного неба еще более черным пятном прорезался силуэт, увенчанный шапкой с разрезным отворотом впереди.

Метательные звезды у меня, мерзавцы обыскали халтурно и не сочли их за оружие. Жаль, что звездочек всего четыре…

Я подпустил Сокульского на расстояние пяти шагов. Его скуластую морду ни с кем не перепутать даже в темноте. На мелодраматические разговоры «умри же от моей руки, подлец» предпочел времени не тратить и прицелился под шапку. Звезда с хрустом вошла ему в лицо, но не убила наповал – хорунжий вскрикнул. Пока не опомнились другие, прыгнул на него и повалил с лошади, нащупывая у гада на поясе рукоять кинжала. Удар в шею – и кончено.

Надо мной появился Тарас, он, судя по лошадиному храпу, натянул поводья и осадил коня назад.

– Уйди, ради бога! Ты мне не враг. Но попадешься под руку – зашибу!

Сдержал обещание Зенону – не трогать сотника, предпочитающего остаться зрителем.

Теперь бегом к передку кареты, вооружившись трофейными саблей и кинжалом. Там чуть светлее от тусклого масляного фонаря. Не разыгрывая отрепетированную под руководством Шико сцену «один против троих с одной саблей», выпустил звезды в полет.

Самый удачный бросок пробил третий глаз моему обидчику с кнутом, у возницы звезда увязла в тулупе, а шляхтич умудрился дернуться в сторону, и сверкнувшая в тусклом свете стальная молния впилась в круп правой коренной, лошадь жалобно заржала и забилась в упряжи.

У меня остался один противник. Он скинул перевязь сабли с ножнами и контуш. Я машинально отступил.

– Без пистолета – не воин? А, француз? – шляхтич мягко двинулся вслед, приподняв кончик клинка.

Плохо, что я сжимал саблю хорунжего, а не свою – эта была чуть тяжелее и потому непривычная. Но положение не сравнить с предыдущим, когда я связанным коченел у запяток.

– А вам, наверно, не приходилось драться с мужчиной, привычней угрожать кинжалом женщине? Штаны еще не мокрые, щенок?

Он зарычал от злости, бросая взгляды по сторонам, где в темноте болтались Тарас и Зенон. Зря надеялся на помощь! Я тоже не ждал от них подмоги. Призывать их драться против людей «великих» Радзивиллов – все равно, что против слуг Господних, спасибо, хоть не полезли, не вмешались ни на чьей стороне. Это же понял, наконец, и шляхтич, вынужденный разбираться со мной сам.

Первый же выпад противника – внутренний удар снизу в подбородок – я парировал едва-едва. Ноги увязли в снегу, плащ сковал движения, но я так замерз, что не решился скинуть его.

Пан атаковал в бешеном темпе. Мощные рубящие удары были настолько быстры, что вынуждали думать исключительно о защите. Коварный финт заставил меня поднять саблю, и лишь прыжок спас от удара по ногам.

Утяжеленная для разрубания доспехов первая треть клинка ощутимо нагружала кисть руки. Пока не придет чувство sentiment du fer, при котором сабля превратится в продолжение тела, атаковать смерти подобно – опытный фехтовальщик нанижет меня на свой клинок как бабочку на булавку.

Я отступал прочь от кареты. Силуэт противника отчетливо виднелся на фоне фонаря, я же, скорее всего, все больше сливался с ночью, тем более мои глаза привыкли к темноте во время ожидания за каретой.

Он попытался достать меня в длинном выпаде и напоролся на проходящий батман. Сильный удар «в спину» по его клинку на миг открыл противника, этого мига достаточно, чтобы полоснуть по предплечью, где рука не защищена гардой.

Шляхтич взвыл по-звериному. Правая рука бессильно выпустила саблю, левая дернула кинжал из ножен, но я не дал опомниться и вспорол его наискось от ключицы вниз до самого паха, попутно отсекая левую кисть.