Николай Бахрошин - За пять минут до

Снег почти прекратился, но последние снежинки все еще хороводились в воздухе, словно не решаясь опуститься на грязь и слякоть…

– Альберт Петрович?

Я обернулся.

– Да, Ева?

– Я свежий чай заварила. Хотела позвать.

– Зовите, – разрешил я.

Она помолчала, стоя рядом со мной на крыльце дома Скворцова. Так мы договорились с псевдоучастковым, оказавшимся майором ФСБ с шашлычной фамилией, – они добывают ключ, а мы забираем со стоянки машину Евы и ждем их в доме Скворцова.

Я не обольщался, в договоре со спецслужбами всегда есть нечто от сделки с дьяволом – сам не заметишь, как проиграешь, но проиграешь в любом случае. Впрочем, эта проблема решаемая, какую поганку ждать от гражданина майора, в общем и целом понятно. А что ждать от меня, он не знает. Тоже плюс в мою пользу.

– У вас было такое лицо…

– Какое?

Она не ответила. Поежилась от холода, зябко потерла руки и совсем по-детски подышала на сжатые кулачки.

– Холодно…

– Скажите, Ева, зачем вы придумали себе мужа?

– Как вы догадались? – не сразу спросила она.

– Живу долго.

– Ребята до сих пор не догадываются. Считают меня по уши влюбленной в своего идеального мужчину. Нечто особое, с интеллектом ученого, мускулами культуриста и возможностями президента банка. Почему-то всем моим знакомым он представляется именно таким. По крайней мере, знакомым мужского пола. Идеал красоты с точки зрения мужчин вообще наивен – сильный, умный, богатый и так далее по списку… – она невесело улыбнулась. – Зато простенькое колечко избавляет от многих попыток ухаживаний с неприятной обязанностью отказов.

– Отец? – сочувственно спросил я.

Она подумала и кивнула.

– Вы правы, естественно. Я как раз из тех незадачливых дочерей, которые так и не встретили в жизни никого красивей и значительней, чем собственный любимый папочка. Когда была маленькой, ходила за ним, как хвостик…

– А сейчас?

– Тоже любим друг друга. И не можем провести вместе больше получаса, чтоб не начать ссориться. От избытка любви, что самое смешное… Как вы, наверное, догадались, это не мифический муж, а папочка-генерал обеспечил меня дорогой квартирой, машиной и многими приятными дорогостоящими мелочами. И теперь очень хочет подарить мужа. Желательно в погонах, и чтоб звезды на них покрупнее… – Ева независимо тряхнула челкой. – Впрочем, это все не очень интересно. Знаете, история жизни красивой девушки обычно далеко не так привлекательна, как ее отражение в зеркале…

– Поэтому вы перестали быть Евгенией и стали Евой?

– Видите, вы сами все понимаете… Я не жалуюсь, нет, поймите правильно. Наверняка в глубине души все родители одинаковые. Только одни могут уговорить себя, что детям свойственно вырастать, а другие этого никогда не поймут… Но, мне кажется, обо мне мы уже достаточно поговорили. Теперь у меня к вам вопросы, Альберт Петрович. Можно?

Я пожал плечами:

– Почему бы нет?

– Что за Великая пирамида, от которой понадобился ключ?

– Великая пирамида севера. Охранная штука, еще с тех времен, когда барьеры между материальным и потусторонним миром были более тонкими. А говоря современным языком – энергетический преобразователь огромной силы. Древние, конечно, не знали многих научных слов, но в свойствах энергий разбирались неплохо.

– Вы хотите остановить Варгуна при помощи пирамиды?

– Только так, Ева. Я должен заманить его в пирамиду. Лишь там можно отделить демоническую составляющую от человеческой, лишив таким образом демона материальной привязки. В общем-то, ничего особенного, священники-экзорцисты постоянно занимаются чем-то подобным. Механизм тот же, просто силы будут задействованы гораздо более мощные.

Ева задумалась, прикусывая нижнюю губу. Я видел, у нее еще есть вопросы. И даже знал, что отвечать на них мне не хочется.

– Понимаю… Вот вы, Альберт Петрович, рассказывали про волхва Остомысла, который когда-то победил Варгуна, – решилась девушка. – Что с ним потом стало?

– Победил – сильно сказано. Как видите, Варгун возвращается. Зло победить нельзя, его можно лишь остановить. В данное время и в данном конкретном месте. Но это тоже много. Порой выше человеческих сил. – Я глянул на летний снег и добавил: – Понятия добра и зла, Ева, вообще чрезвычайно конкретны, в качестве абстрактных идей они плохо работают. Именно поэтому, как вы можете вспомнить из курса истории, все попытки создать государство на принципах добра проваливались с жутким треском.