Александр Харламов - Отступники

— Кровь смывается только кровью! — прокричал Роберт.

— Отомсти!

— Ко мне ее! — коротко приказал он, прикладывая окровавленные ладони к своему лицу.

— Нет! Не надо…прошу…Всеми богами…

— Отомсти!

Лиану втолкнули на помост. Она споткнулась об залитое кровью тело мужа. Имазалась вся. Закричала. Сир Роберт наклонился к ней, взяв двумя пальцами за подбородок.

— Касселевская шлюха… — он впился в ее губы своими. Она попыталась отшатнуться, закричать, но он настойчиво языком проникал к ней в рот. — Тварь! — Роберт прекратил поцелуй и отвесил Лиане пощечину. Ее стошнило.

— Отомсти!

— Сир… — начал было Грегори. Все происходящее стало напоминать ему ад, которым пугали в семинарии.

— Я сказал, заткнись! — Роберт, бешено обернулся к святому отцу. — Ты спала с Касселем, трахалась с Гораном, спала с отцом, почему бы тебе не обласкать меня? — он одним движением содрал с нее остатки платья. Опрокинул на мужа, раздвигая ей ноги. Навалился всем телом, пытаясь войти.

— Отомсти! — голос звучал настойчиво.

Над головой свистнуло. Лиана под Робертом вдруг перестала сопротивляться и биться. Верховный непонимающе взглянул на нее. Во лбу девушки чернело пробитое лучом карманного бластера отверстие. Из него струился легкий дымок и текла тонкая струйка алой крови. Глаза были широко открыты, и даже крупные слезы на щеках не успели высохнуть. Роберт обернулся… Инквизитор Грегори стоял с небольшим бластером в опущенной правой руке. Тот еще светился желтым огнем. Он перевел взгляд на мертвую Лиану. Лицо его исказила судорожная гримасса.

— Ты! Ты…Я тебя… — взревел он, бросаясь к Грегори. Тот стоял совершенно спокойно, ожидая самого сурового наказания, но Роберт на полпути остановился. Голос куда-то пропал. Он больше не требовал мести, не бился загнанной птицей в висках.

— Сир…пора начинать церемонию прощания! — выдавил инквизитор из себя.

— Да, Грегори, ты прав… — Роберт как-то сник, словно из него выпустили весь воздух. Плечи обвисли. Лицо побледнело. Он коснулся своей щеки, ощутив на пальцах липкую кровь, брезгливо вытер ее о сутану. — Выйдите все отсюда…

— Сир…

— Я сказал, вон! — повысил голос Роберт. И когда все вышли из зала, медленно сполз на пол, обхватив голову руками. Что с ним было? Что это был за приступ? Он оглянулся. Лицо отца залитое кровью казалось ужасным в полумраке Алтаря Безысходности. Труп Горана Тора рядом с ним лежал с почти отрезанной головой, а на нем голая Лиана с раздвинутыми бесстыдно ногами.

Роберт вздохнул. Шатаясь, прошел к помосту. Сбросил с себя сутану святого отца, набросил ее на девушку, оставшись лишь в брюках.

— Прости, отец! — он вытащил из крепления в стене горящий факел. Потер красные глаза, чтобы не разреветься от боли и медленно опустил пламя к сутане. Сухая ткань вспыхнула быстро, занимаясь все сильнее и сильнее. Роберт сделал шаг назад. Огонь бешено заплясал на мертвых телах. Потянуло запахом оплавленных волос.

— Отомсти! — вернулся голос. Трупы вдруг начали двигаться. Их корежило, ломало, они двигались.

Что это, спросил он сам себя. Я сошел с ума? Или это все проклятый голос в голове? Нет, мне просто надо отомстить…Мии, Касселям, всем…Кровь смывается только кровью.

Мия сидела на высоком обрывистом берегу небольшой речушки, бросая в воду камни, наблюдая, как расплываются по гладкой почти зеркальной поверхности озера круги. Она обняла колени, наслаждаясь тишиной и покоем. Впервые за долгое время ее никто не трогал, она никуда не бежала, никого не спасала, а просто молчала и наблюдала за голубым небом.

Трещали стрекозы, квакали лягушки, с камыша на камыш порхали какие-то яркие птицы ядовито-зеленого оттенка с распушенными хвостами. Неподалеку, под сенью деревьев притаился скрайдер, спасший их с Изариса. Родрик крутился возле него вместе с отцом, занимаясь мелким ремонтом. Ксатерия готовила ужин. Костер жадно сжирал сухие потрескивающие поленья, оттуда несся по всей поляне ароматный дымок чего-то копченого из запасов матери Родрика. Если закрыть глаза и слегка напрячь воображение, то можно представить, что вообще никакой войны не существует, а они всей семьей выбрались на воскресный пикничок в сосновый лес.

— Мия, дочка! — позвала ее Ксатерия, размахивая полоником. На ней нелепо смотрелся цветастый передник, веди она знала женщину совершенно другой — непримиримой с врагами, настоящим бойцом, далеким от кухни и готовки.