Дмитрий Заваров - Системная ошибка

– Я с тобой! – выкрикнул он испуганно.

– Молодец! – одобрил Медбрат. – Будешь первым среди апостолов.

– Слышь, бог! – окликнул я Медбрата. – У тебя мелочи нет? На кофе.

Он некоторое время смотрел на меня, пытаясь осознать, что я сейчас сказал. А потом до него дошло: он расхохотался, порылся в карманах и сунул мне сторублевку.

– Смотри, чтоб потом вернул!

И все еще посмеиваясь, скрылся за дверью. Кот с Вадимом вышли следом.

– И что теперь?

Полина с дивана рассматривала меня в упор, и в ее глазах плавал страх вперемешку с усталостью. Под потолком мягко горели плоские блины плафонов, светло-сиреневые обои задавали тон всему помещению. И даже далекие звуки боя, доносящиеся сквозь выбитую дверь, не могли нарушить атмосферу спокойного уюта.

– Посиди здесь, – предложил я.

Она сдернула с головы бейсболку, растрепала волосы привычным движением рук, на безымянном пальце тускло блеснул камень в колечке.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила она.

«Знаю», – хотел ответить я, но не успел.

– Если бы ты меня тогда в Сколково пристрелил, наверное, это избавило бы нас всех от проблем…

Нет уж, моя милая, не ври: не об этом ты думаешь. И не о том, что сейчас твой брат идет с выжившим из ума сверхчеловеком по усыпанным разорванными телами коридорам. И даже не о том, что, скорее всего, нам осталось жить не более десяти минут… Ты вспоминаешь, как ждала меня в чебуречной на Тверском бульваре, как бежала вслед за мной по крыше разваливающегося небоскреба, а еще – как гладила мою голову, лежащую у тебя на коленях. Там, на берегу озера, у заброшенного пионерлагеря…

И на какую-то долю секунды стало до боли жаль, что особенности мировосприятия, врожденные и подкорректированные внутри Артефакта, не позволяют мне рассматривать все происходящее с этой точки зрения.

– Посиди здесь, – снова предложил я для проформы.

– А смысл? Нет уж, мой милый. Как там сказал твой… этот волосатый? Вперед и вниз!

Она улыбнулась, и, глядя на ее выпуклые ровные зубы, я внезапно вспомнил, как увидел эту улыбку – превращающую симпатичную девушку в настоящую красавицу – в первый раз. Неожиданное воспоминание, сверкнувшее в памяти, было как раз из той, недоступной, серии. Но вспыхнуло и ускользнуло, как луч света полоснул по темному чердаку. Видимо, чего-то в мозгах не хватает, чтобы задержать этот свет…

– Ну кофе-то хоть будешь? – спросил я с досадой.

– Американо. Без сахара.

Я подошел к аппарату и засунул в приемник божественную сотню.

Полутемный коридор закончился широким помещением с рифлеными металлическими стенами, крашенными в ядовито-синий цвет. Бетонный пол был весь исчерчен глубокими царапинами. В углу впритык к стене – затянутая в сетку шахта грузового лифта.

Рядом с лифтом стоял электропогрузчик, вилы подъемного механизма, замершие в верхнем положении, делали его похожим на приготовившееся к атаке насекомое. Мятая пластина двери пожарного выхода еле держалась на одной погнутой петле: сквозь проем в зал затекал конус красного света и тянуло гарью и порохом.

– Слушай, Ужас, а где все люди? – осторожно спросила Полина.

– Сдается мне, из людей тут остались только мы с тобой да Кот.

– А нам туда? – спросила она, указав на выход.

– Не передумала?

Полина передвинула автомат под руку и слегка подтолкнула меня локтем:

– Пошли, чего ждать?

Колодец пожарной лестницы был вырублен прямо в скале, грубо выровненные стены хранили следы инструмента. Стальные блоки пролетов крепились на толстых трубах, вбитых в породу. На камне напротив выхода красной краской была от руки выведена цифра 4.

Проход оказался довольно узким, едва разминутся два человека. Красные лампы без плафонов крепились прямо к поручням, как новогодние гирлянды.

Мы спустились до цифры 5 – перфорированные ступеньки, поскрипывая, прогибались под нашим весом – потом еще четыре пролета, и вот он, минус шестой. Здесь лестница заканчивалась.

Дверь на этаж, по традиции, была выбита. А за ней темнота: скудного лестничного освещения хватало только на то, чтобы выхватить из мрака пару квадратных метров серого линолеума.

Запах гари здесь уже можно было охарактеризовать как нестерпимую вонь. Из-под дверного косяка вверх даже тянулся тоненький черный ручеек дыма. Я остановился, и Полина тоже встала, слегка ткнув меня стволом в спину. Со стороны, наверное, может показаться, что она ведет меня под конвоем…