Дмитрий Евдокимов - Князь Холод

– Кто приказал звонить в колокола? – недовольно поморщился я. – Никакой необходимости в восстании не было.

– Не знаю, Миша, – на плечо мне легла теплая рука Натальи, – ко мне допускали только двух служанок. Но жители Корбинского края так долго ждали таридийские войска, что просто не могли сидеть сложа руки этой ночью.

Едва различимый на фоне колокольного звона вопль ярости и отчаяния возвестил о том, что над входом в замок взвился флаг Таридии. Не знаю, что там творится в головах улорийских солдат, но я не видел для них ни малейшего шанса на спасение.

– И еще, мой рыцарь, – прошептала Натали мне на ухо, обдав жаром своего дыхания, – может, ты пока этого не понимаешь, но сегодняшней ночью родилась новая легенда.

– В самом деле? – я был слишком сосредоточен на текущем моменте, чтобы с ходу понять, о чем идет речь. – Какая еще легенда?

– Легенда о рыцаре без страха и упрека Михаиле Бодрове по прозвищу Князь Холод и его возлюбленной Наталье Ружиной.

– Пожалуй, ты права, – я нежно убрал упавший на лицо девушки локон, – и я сделаю всё, чтобы продолжение этой легенды было максимально счастливым!

– Идут! Идут! – радостно завопили сразу несколько разведчиков, указывая в сторону улицы, идущей со стороны западных ворот.

Никаких отступающих улорийцев больше не было. То ли все, кто мог, уже добежали до замка, то ли рассосались по пути в лабиринте местных улиц и переулков, то ли просто некому было бежать. Сплошной поток конных драгун, не предваряемый отступающими врагами, вырвался из узкого русла улицы и быстро заполонил площадь, отсекая толпящимся у ворот замка подданным короля Яноша все пути к отступлению. А это означало, что мне удалось всё задуманное, что я победил. Что мы победили.

– Эх, Миха, нужно было видеть лица фрадштадтских посланников, когда они листали этот поддельный план строительства улорийского флота! – даже спустя два месяца было видно, какое наслаждение доставляют царевичу Федору эти воспоминания.

Мы с наследником таридийского престола стояли на балконе городской ратуши Корбина, лениво наблюдая за разморенными полуденной жарой горожанами. В Холодном Уделе уже наверняка заморозки по ночам, а здесь, на юге, наступивший сентябрь еще никак не ассоциировался с осенью.

Лето выдалось жарким во всех отношениях, и главным поставщиком новостей этого политического сезона стала таридийская армия. Пока весь местный «цивилизованный» мир пытался найти удобоваримое объяснение грушовской неудаче доселе непобедимого улорийского короля и строил предположения о сроках и величине его мести, Таридия под шумок взяла да и вернула под свой контроль весь Корбинский край. Нельзя сказать, что это было совсем уж легко, но и особых сложностей не возникло. За исключением главного города края более-менее достойное сопротивление улорийцы смогли оказать только у порта Чистяково. Но там уже был не один я с тремя полками драгун и местным ополчением – там был царевич Федор с войском, а потому никакой битвы не случилось – мы просто задавили противника своей артиллерией, после чего конница довершила разгром.

Горячие головы на этой волне успеха настоятельно советовали продолжить движение на юго-восток, тем более что один из крупнейших городов Улории Торшек располагался всего в ста тридцати километрах от Чистяково. Но Федор Иванович благоразумно отказался от этой идеи, и я был с ним абсолютно согласен. Одно дело – возвращать себе Корбинский край с лояльным населением, и совсем другое дело – вот так, без подготовки, вступать на исконно улорийские территории. Ведь, по сути дела, даже корбинский поход случился спонтанно, и так уж вышло, что благодарить за удачно сложившиеся обстоятельства мы должны были господина Курцевича. Не поставь он свои личные амбиции выше государственных, таридийская армия могла бы только сейчас переходить через пограничную Титовицу. А могло и вовсе не случиться этого похода, если бы осторожное ивангородское правительство посчитало бы его поспешным и взяло пару лет на подготовку.

Зато теперь возвращение края в состав Таридийского царства было свершившимся фактом, и ближайшей задачей было закрепиться на вновь обретенной территории.

А поддельный документ о строительстве и развитии улорийского военного флота мне был доставлен срочным курьером спустя два дня после штурма Корбина, а я уж позаботился о том, чтобы придать ему потертый и слегка замусоленный вид, после чего запустил слух о его обнаружении среди документов последнего ставленника улорийского короля в Корбине. А потом с этим искусственно созданным мифом ознакомили фрадштадтских посланников, вбив таким образом клин между слишком трепетно относящимся к своему военно-морскому превосходству островным королевством и улорийским королем, не гнушавшимся брать фрадштадтские деньги на свое военные кампании.