Стивен Моффат - Доктор Кто. День Доктора [litres]

– Искал Доктора, – признался я. – Хотел его понять.

– Но вы ведь и есть Доктор.

Нет, хотел ответить я ей. Но вместо этого сказал:

– Я пришел сюда узнать человека, которым стану. И нашел его в твоих мыслях.

– Так вот зачем все это? За этим вы и появились здесь?

– Совершенно верно, ты молодец. Мальчишки, видно, совсем позабыли спросить об этом. Полагаю, это потому что они вечно ведут себя как беспокойные дети, будто сластей объелись.

Клара улыбнулась.

– Это все фильмы. По-моему, они сейчас звонят Питеру Кушингу и предлагают ему снять третий.

– Видимо, мои будущие воплощения стремятся отвлечься от воспоминаний, от которых не могут избавиться.

– Так и есть, – ответила Клара. – По крайней мере мой Доктор – точно. Я это всегда знала. – Она хотела продолжить, но засомневалась.

– Что-то не так? – спросил я ее.

– Доктор – мой Доктор – очень часто говорит о дне, когда сделал это. Когда уничтожил Повелителей времени, чтобы прекратить войну.

– А кто не стал бы говорить? – Я уклончиво кивнул. Как я мог сказать ей, что мне ничего не известно о сожалениях Доктора, потому что его поступок я еще не совершил? Как я мог объяснить, что для меня последний день Войны Времени все еще продолжается и убийство 2,47 миллиардов детей мне еще только предстоит? Клара смотрела на меня в упор. Думаю, загляни я в ее разум в этот миг, увидел бы только свои собственные мысли – так напряженно и внимательно она вглядывалась в мое лицо.

– Вы бы не стали, – сказала она наконец. – Потому что вы этого пока не сделали. Для вас это еще в будущем.

На миг мне показалось, что во всем мире не осталось никого и ничего, кроме Клары Освальд, а все прочее стремительно погружается во мрак.

– Завидная уверенность, – сказал я и пожалел, что у меня такой уверенности нет.

– Он жалеет о своем поступке, – сказала Клара. – Я каждый день это вижу. Он бы пошел на что угодно, чтобы все изменить.

– И изменил бы слишком многое, – возразил я. – Как думаешь, сколько миров спасло его сожаление? Только взгляни: зайгоны и люди сотрудничают, готовятся заключить мир. Вот оно, сожаление Доктора, – это его плоды. Такова кара, которую я должен понести, и все это ради спасения многих, очень многих людей.

Вокруг Клары замерцал свет, но это были не лампы Черного Архива. Поначалу смутно, но я различил лучи солнца, проникающие сквозь трещины в стене старого сарая. Я решил, что готов.

– Как ты узнала? – спросил я.

Клара сощурилась, будто ей стало труднее меня разглядеть.

– Ваши глаза, – сказала она. – Вы гораздо моложе.

Сарай стал ярче, и, хотя Клара не двигалась с места, казалось, она все дальше и дальше от меня.

– Значит, с учетом всех обстоятельств, мне пора повзрослеть, – сказал я.

Клара вскинула руку, будто хотела схватить меня и не отпускать.

– Не надо, – сказала она и исчезла.

Жар сарая сомкнулся вокруг меня, и у моих ног вновь оказался ящик, способный убить всех детей Галлифрея. На его вершине появилось нечто новое. Я стоял на жаре, слушал жужжание мух и смотрел на новую деталь.

– Что ж, – шепнула Интерфейс мне на ухо. – Ты просил большую красную кнопку.

Не знаю, как долго я стоял там. Может быть, час. Или минуту, или целый день. Время воспринимается иначе, когда исчисляется ударами сердец миллиардов людей, которых ты вот-вот погубишь.

Интерфейс стояла напротив меня, и я могу ошибаться, но кажется, в ее глазах читалось сочувствие. Может ли быть способен на сострадание интерфейс самого смертоносного оружия во Вселенной?

– Один большой взрыв, – сказала она. – И никаких больше далеков, никаких Повелителей времени. Ты уверен?

– Был уверен, когда пришел сюда. И уверен сейчас, – ответил я. – Другого выхода нет.

– Ты видел людей, которыми станешь.

– Видел. – Секунду я поразмыслил об этом. – И они замечательные, – продолжил я, внезапно осознав, что это правда. – Они были храбры, добры, гениальны – именно такими они и должны быть.

– Они были тобой.

Я покачал головой.

– Нет. Они – Доктор.

– Неужели ты так и не понял? – Мог ли оружейный интерфейс потерять терпение? – Ты и сам – Доктор!

– Нет, – ответил я. – Великие люди куются в огне. А люди простые огонь зажигают. – Я поднес руку к красной кнопке. – Любой ценой.

Я подумал о детях Галлифрея. Понадеялся, что все случится быстро и им не будет страшно.

– Прежде чем ты сделаешь это, – сказала она. – Пообещай мне кое-что. Поклянись.

– Что? – спросил я. Что могло быть важно в такую минуту?