Алекс Уайт - Чужой - Холодная кузница

Садлер напрягает мышцы и потирает о брюки сжатые кулаки. Банковская оперативная группа посчитает снижение динамики выплат своей заслугой, но в любом случае это победа Дориана. Он думает добавить комментарий к данной позиции, или, возможно, отправить сообщение начальству, но он здесь для того, чтобы спасти миллиарды, а не миллионы, поэтому не стоит беспокоиться по пустякам.

– Дориан, – доносится голос за открытой дверью.

Джена тут как тут. Стоит наготове с планшетом в руке. Садлер идет на поводу у своего гнева и изображает язвительную улыбку. Ему нужно выпустить немного пара.

– Все в порядке, дружище?

Дориан выключает экран компьютера:

– Могу я на мгновение быть честным?

Девушка кладет руки на бедра и ухмыляется:

– Надеюсь, это будет не предсмертная просьба.

Он встает, протягивает руки и, перекатываясь с пятки на носок своих итальянских туфель, приближается к ней. У Садлера впечатляющий рост, особенно заметный в этом курятнике. Никто даже не ожидает, что он настолько большой и сильный, – это не так заметно на расстоянии. К тому же у Дориана широкие плечи. Как только он оказывается в двух шагах от девушки, то тут же убирает руки в карманы брюк, оставив снаружи только большие пальцы, и слегка ссутуливается, выставив вперед локти. Она должна знать, что он может окружить ее, поглотить.

– Я просто хотел поговорить… с вами, – он одаривает Джену отрепетированной несчастной улыбкой. – Все меня ненавидят, доктор. Я абсолютно в этом уверен. Я провожу большую часть дней на корабле… в основном в криогенном сне. Затем я просыпаюсь, сокращаю штат организации, после чего снова возвращаюсь спать.

Джена поднимает бровь, но не опускает обратно. Дориан правильно ее понимает.

– У каждого своя работа, – отвечает она.

– Все, что я вижу – это личные трагедии людей.

Взгляд Дориана устремляется в окно, будто он не может заставить себя посмотреть собеседнице в глаза. Мужчина прикусывает губу:

– От меня будто веет несчастьем.

Но доктор чувствует кое-что иное. Запах – самая сильная мнемоника, и Дориан задается вопросом, какой багаж идет вместе с ним. [1] Мнемоника – совокупность специальных приемов и способов, облегчающих запоминание нужной информации и увеличивающих объем памяти.

– Это сигаретный дым, – говорит она с ухмылкой. – А не личные трагедии. И, раз уж мы говорим о сигаретах, у вас не найдется еще одной?

Глаза Дориана фокусируются на Джене, и он притворно усмехается:

– Я думал, вы не курите, доктор.

Она пожимает плечами и делает шаг ближе:

– У каждого своя работа. Моя пропагандирует здоровую рабочую среду, но я собираюсь взять выходной.

Все ее убеждения и наставления – ложь. Как он мог не заметить это? Что еще проскользнуло мимо него? В теле вспыхивает жар. Это не похоть, это – гнев. Судя по тому, что сейчас происходит, и по тому событию с Кеннером, представительство этой чертовой организации должно быть просто уничтожено. Они все делают неправильно.

– Знаете, я не глупая, – продолжает Джена.

Лгунья приближается к Дориану и касается верхней части его галстука.

– Я знаю, чего вы хотите, – девушка обхватывает пальцами галстук и осторожно расслабляет узел. – Это же очевидно. К тому же, мы, вероятно, никогда не увидимся снова.

Лгунья развязывает галстук. Она не видит кулаков Дориана. Она забрала его власть… или, по крайней мере, попыталась.

– Я могу покурить и позже, – говорит Джена, приближаясь, чтобы поцеловать Садлера.

Когда их губы почти соприкасаются, он бросает на нее высокомерный взгляд.

– Вы неправильно поняли ситуацию, доктор, – объясняет Дориан. – Я хотел только поговорить с другом. Ваше поведение совершенно неуместно.

От унижения лицо Джены ярко вспыхивает. На нем появляется замешательство, как у человека, который только что лишился всех своих козырей. В эту секунду Дориан ощущает сильное желание переспать с ней. Но тогда она подумает, что он был неискренен в отношении своего намерения «поговорить». Нет, он не может испортить этот момент триумфа.

Джена что-то невнятно бормочет, а затем отворачивается. Сейчас Дориану очень сложно не улыбнуться.

– Я верю, что в сложившейся ситуации вы поведете себя как настоящий профессионал, – говорит Садлер. – Знаете, всем свойственно ошибаться.

– Да, конечно, – говорит она. – Конечно.

– Через час я буду в криокапсуле, и вы забудете об этом досадном инциденте.

Может быть, Джена и правда сможет забыть. Может, на несколько дней он останется небольшим источником смущения, а затем полностью исчезнет из ее памяти. А через две недели руководитель завода вызовет доктора в офис и спокойно сообщит, что она уволена.