Андрей Нуждин - На одной волне [СИ]

— Пошёл ты в реактор, — мягко отказался я и повернулся на выход.

Ишь ты, две тысячи! За «Колобок»! Зря я его, что ли, из вот такой кучи жгучего пуха доставал? Негодование моё жгло душу сильнее, чем тот же пух — голые руки сталкера-новичка. Даже сильнее, чем голое лицо! Сидорович — барыга, но тут он превзошёл себя.

По пути от бункера торговца к лагерю я увидел мелькнувшую спину Кондуктора, он пробирался параллельным путём, значит, слышал весь разговор. В бараке лагеря я положил рюкзак под койку и присел обдумать дальнейшие планы. Кот заныкался в рюкзаке и молчал. Я воспользовался тем, что в помещении было пусто, вскрыл банку с тунцом, оставил её у рюкзака и вышел в бар.

В баре я заметил знакомого сталкера по прозвищу Боцман. Тот славился своей въедливостью во всём, эта привычка осталась ещё с морского прошлого. Когда он подбирал себе снарягу, то чуть ли подкладку не отпарывал при проверке. Своими ручищами Боцман почти ломал пополам подошву натовских берцев, проверяя её качество. А ведь её и холодец растворял не сразу. И не всю. Или потрёт кожу на ботинке так, что начинает горелым вонять, и нюхает, натуральная ли. Перчатки на его руках рвались после того, как он при примерке минут пять сжимал и разжимал кулаки. А если барыга начинал возмущаться, то рисковал померить эти кулаки своим лицом. И так Боцман выбирал всё, дотошно узнавая, где сделали вещь, сколько было у неё хозяев, из какого материала и прочее, прочее. При этом он всегда повторял: «Моряку нужно знать только две вещи — сайз и прайс». Барыги старались отказать Боцману в покупке под предлогом того, что вещь временно отсутствует в продаже или бракована, больше нервов потратишь, чем заработаешь на нём. А сталкеры уважали его и знали как честного и надёжного человека.

Боцман увидел меня, подскочил и сгрёб в охапку. Когда я пришёл в себя, он уже открывал бутылки пива и нарезал консервированную колбасу. Мы грохнули толстыми кружками и выпили.

— Какие новости? — поинтересовался я скорее из традиции, наслаждаясь холодным пивом.

— Новостей нет, а вот интересного масса. Слышал, тут новый мутант объявился? Вроде Химеры, только подохлее. Но наглый, как танк. И матерится по-человечески. Вон, Сидорович недавно еле отбился от такого. Припёрся, говорит, хотел сожрать, а Сидорович его почти завалил.

На лице у меня, видимо, отразилось такое сомнение, что Боцман рассмеялся:

— Да свистит Сидорович. Небось, в штаны наложил, как увидел. С тех пор сам не свой, орёт на всех, борзеет не по-детски.

— То-то я смотрю, он хороший товар барахлом называет. Может, зря его тот мутант не схомячил?

— Наверняка! Я когда засомневался в его словах, он таким матерком загнул, спина покраснела!

Я представил, как у боцмана Боцмана от мата краснеет спина, и сам захохотал, чуть не подавившись пивом.

— Смех смехом, однако, мутант, похоже, действительно есть, — отсмеявшись, сказал Боцман. — Слухи ходят.

— Слухи всегда ходят, — ответил я — Монолит тоже вроде есть. И демократия.

— Насчёт демократии не знаю, а всё же стоит держать ухи востро, — произнес Боцман. — Пойду, выйду.

Когда спина Боцмана исчезла в дверях, я допил пиво, поднялся и пошёл спать. Под ноги попалась пустая банка, которую я запинал в угол и лёг.

— Ты чем-то озабочен, Котэ? — раздался в голове голос Кондуктора.

— Да, мне нужно продать артефакты, — ответил я. — А ты так запугал бедного барыгу, что он теперь слегонца не в себе.

Кот молчал, и я уже начал дремать, когда он наконец ответил:

— У меня есть план жуткой, кровавой мести. Если не возражаешь, завтра мы займёмся этим Сидоровичем вплотную.

Полчаса ушло на обсуждение плана. После чего мы стукнули руками по лапам и отошли ко сну. Перед тем, как заснуть окончательно, я услышал зловещий голос Кондуктора:

— Когда мы закончим, этот ваш Сидорович будет завидовать зомби.

Наутро я ошивался рядом с бункером торговца и ждал начала спектакля. Кондуктор проник в бункер, повиснув на рюкзаке какого-то сталкера, явившегося по торговым делам. Парень был слегка навеселе, иначе как еще можно было не почувствовать, что рюкзак стал заметно тяжелее? В нужный момент Кондуктор десантировался под стол, а когда сделка состоялась, и Сидорович отлучился в складское помещение, проник под стойку торговца. Ничего не подозревающий Сидорович уселся в своё кресло и занялся учётом.

— Мяу, — раздался откуда-то нежный голосок.

Сидорович прислушался, всё было тихо.

— Мяу, — продолжил Кондуктор. — Мяу!