Иван Оченков - Путь на Балканы [litres]

– Я ни о чем не жалею, – повторил вслед за ним Алексей.

В маленькой деревеньке Будищево в тот день тоже было небольшое торжество. Вообще крестьянские свадьбы справляют осенью, после сбора урожая, но на сей раз праздновали не свадьбу, а сговор. Михайло Барсуков, зажиточный крестьянин из соседней Климовки, просватал за своего сына Гаврилу племянницу будищевского старосты – Машу. Жених был, чего там толковать, видный, так что родители быстро столковались меж собою, тем более что и дядька Кузьма, и отец Питирим сказали свое веское слово. Машка, правда, кобенилась, не понимая, по бабьему своему скудоумию, какое счастье ей привалило. Да в таком деле кто девку-то спрашивает? Ясно же, что родители ей, дурехе, плохого не пожелают!

В общем, родители жениха и невесты, а также лучшие люди обеих деревень сидели за столом и угощались, благо день был субботний и дел особых не намечалось. Потенциальные молодые столбами стояли у образов, всеми забытые, причем Гаврила глупо улыбался, скаля крепкие, как у годовалого жеребца, зубы, а Машка, наоборот, куксилась и кусала губы, но это такая у девки работа, показывать, будто печалится. Хотя всякому разумному человеку ясно – рада бестолковая до смерти!

Те же, кого за стол не позвали, толпились у забора, завистливо поглядывая в окна, и отпускали соленые шуточки, перемежая их взрывами хохота. Неожиданно шум на улице стал стихать, однако занятые хлебным вином сваты не обратили на это никакого внимания. Но тут дверь в избу распахнулась с громким стуком, и внутрь зашел какой-то солдат.

– Здорово, сельчане, – поприветствовал он собравшихся и широко улыбнулся.

– И тебе не хворать, служивый, – подслеповато прищурился Кузьма, уставившись на вошедшего.

Говоря по правде, посмотреть было на что. Солдат был высок и крепок, мундир на нем новехонький, сапоги блестели так, что хоть смотрись в них как в зеркало, а главное – вся грудь была в крестах да медалях! Первым его признала Машка и, поняв, кто перед ней, завыла белугой и бросилась вон из горницы, размазывая по лицу слезы. Гаврила продолжал стоять, глупо улыбаясь, будто пришибленный, а отец Питирим, отставив в сторону щербленый стакан, ожег вошедшего недобрым взглядом.

– Гляди-ка, Митька-дурачок вернулся, – пьяно воскликнул кто-то из присутствующих, и в избе наступила тишина.

– Значит, признали, – ничуть не смутился приемом Дмитрий. – А что, георгиевскому кавалеру и чарки с дороги не нальют?

Оказать уважение служивому, да еще такому геройскому – дело святое. Так что в стакан быстро налили хлебного вина и замялись лишь с тем, кто его будет подносить. Вообще, по обычаю это следовало делать хозяйке дома, но Лукерья замешкалась, Машка куда-то сбежала, так что выпивку схватила разбитная молодуха Дарья и с поклоном подала солдату.

– Примите, Дмитрий Николаевич, не побрезгуйте, – певуче пропела она и, потупив взгляд, застенчиво улыбнулась.

Будищев, не чинясь, взялся за чарку и одним глотком опорожнил ее. Затем решительно взял со стола корочку хлеба и закусил.

– Ну что, мужики, – выдохнул он, дожевав. – Поздравляю, у вас в деревне новая жизнь началась!

Ma tante ( фр .) – тетушка.

Уроками – то есть репетиторством.

В те времена алюминий добывался только лабораторным путем и стоил ничуть не меньше золота.

Фунт, золотник – старинные меры веса. Аршин, сажень – меры длины.

Praesumptio innocentiae – презумпция невиновности ( лат .).

По традиции в последней роте полка собирались самые неказистые и низкорослые солдаты. В описываемое время в полках было по три батальона, в каждом из которых четыре линейные и одна стрелковая рота.

Звено – часть отделения в то время.

Дух – одно из названий солдата-первогодка в российской и советской армиях.

Дядька – нечто вроде наставника для новобранца из старослужащих солдат.

Крынка – так называли солдаты переделочное шестилинейное ружье системы чешского изобретателя Сильвестра Крнка.

Из подлинной речи протоиерея Иосифа Ширяева при отправке Болховского полка на русско-турецкую войну.

«Поповка» – водка, произведенная на винокурнях фирмы «Вдова М.А. Попова».

Поскольку паровозы в ту пору нещадно дымили, классные вагоны для чистой публики ставили не в начале состава, а в конце.