Алексей Федоров - Потерянная земля

— Да мы тут с малыми в считалки играем… — Вадик заглянул в яму. Парни лежали на земляном дне и смотрели на него глазами, полными безумной надежды.

— Ой, дурак… — протянул Вадик. — А если бы бабахнул? — Володя чуть не хрюкнул от сдерживаемого смеха.

— Так обойма — вот она! — подкинул он на руке снаряженный магазин. — Не кипишуй, Вадик!

Лица парней стали менять выражение — с затравленного на злобное. Вадик примиряюще улыбнулся и присел на корточки, протягивая руку вниз.

— Парни, вставайте, там загорать неудобно!

Белобрысый, лежащий поверх ног своих товарищей, со стоном начал подниматься. Выпрямился, посмотрел недоуменно на край ямы, который был практически вровень с его бровями…

И согнулся в приступе истерического хохота. Ему вторили еще двое узников ямы и сам Володя, Вадик же веселья не разделял, злясь на соседа.

— … ты их реакцию представь — привезли хрен знает куда, вокруг все в камуфляже ходят, заставили яму копать, а присматривать вооруженного жлоба поставили! — Володя все еще не мог отойти от смеха. — Они, видно, решили, что их там и зароют!

— Не стыдно детей пугать, а? — несмотря на то, что всем троим было никак не меньше двадцати, рядом с Володей они казались подростками, за исключением, пожалуй, одного, также неуловимо напоминающего шкаф. Белобрысый злобно покосился на его веселье из-под Иришкиного навеса, где на честно заработанные деньги парни решили выпить пива. Володе его взгляд был побоку, он громогласно ржал на весь лагерь, довольный собой. Наконец, снова ненадолго сумел взять себя в руки и пояснил.

— Они сами напросились. Мы поспорили, за сколько времени они ямку выкопают… они, кстати, выиграли! — и снова загрохотал на весь лес, спугнув устроившуюся было на ветвях стаю галок.

Вадик послонялся по лагерю, укрылся от разразившейся внезапно грозы под Иришкиным тентом… посмотрел на парад, отчаянно борясь с ностальгией. Игра началась.

Времени было еще достаточно, поэтому Вадик открыл обе дверцы кабины своей «Газели», включил передачу, чтобы не мешал рычаг коробки и растянулся на сидении, ловя приятный сквознячок, продувающий кабину насквозь. И сам не заметил, как заснул.

Во сне Вадик нырнул в воду — черт его знает, зачем — а всплыть не получалось. Он посмотрел вниз — и выпустил изо рта гроздь пузырей в коротком вскрике…

Его держал за ноги мертвый Игорь — и Вадик рвался наверх — к солнцу и ветру, чувствуя, как подходит к концу остаток воздуха в груди… волосы раздувшегося мертвеца шевелило неторопливое течение, предприимчивые рыбешки как раз заканчивали выедать содержимое гниющих глазниц, сверкая на потускневшем под водой солнечном свете как конфетти. А ниже, у самого дна, кружились еще мертвецы — игроки, принимавшие участие в параде. Девушки в пышных вечерних платьях, парни в доспехах и кольчугах… Они тянули к бьющемуся в железных пальцах Вадику свои вспухшие руки, приглашая остаться под водой навсегда. Составить компанию.

Грудь Вадика, казалось, готова была лопнуть — и он все же заорал, выпуская уже непригодный воздух из легких. Рванулся, ударив со всей силы мертвеца в изуродованное лицо свободной ногой… и въехал головой в рулевую колонку.

Не ожидавший нападения игротех отскочил от машины, потирая ушибленную грудь.

— Ты не припадочный, часом?

— Игорь где? — вопросом на вопрос ответил схватившийся за голову Вадик. Только теперь он осознал, что «искры из глаз» — выражение не совсем фигуральное.

— В лесу Игорь. Только что по рации кричал, чтобы тебя будили и за опоздавшими отправляли, псих чертов…

Вадик, немного успокоившись, протер глаза, дрожащими руками прикурил сигарету и перебрался за руль. Выгнав из кабины наглых слепней, танцующих на лобовом стекле, завел двигатель. Тентованная «Газель» сделала круг по лагерю, разворачиваясь, и направилась в лес. На прощание Вадик помахал Иришке, как раз отпускавшей компании рыцарей вязанку пива.

Им не суждено было встретиться вновь.

Машина вляпалась в туман — другого слова Вадик, как ни старался, подобрать не мог. И не мог сообразить — откуда взялся этот туман в жаркий июньский день, пусть даже после ливня…

Солнце утонуло, запуталось в мокром ватном одеяле — возможно, оно еще светило в небесах, но до земли доходил лишь слабый призрачный свет. Дорога же разительно отличалась от той, по которой Вадик приехал. Грунтовая змейка, казалось, за какие то несколько часов успела зарасти еще больше — бампер загибал под колеса натуральные молодые деревца, с них, вместе с крупными тяжелыми каплями, осыпалась жухлая, осенняя листва, налипая на капот и лобовое стекло. Вадик включил было фары — тщетно; перед машиной встало мутное сияющее зарево и видимость упала вовсе до нуля, пришлось снова зажечь габариты. И все сильнее свербела мысль — он поехал не в ту сторону.