Александр Тихонов: Я – сталкер. Синдром героя

Ухватившись за торчащий из земли корень, Иванов выбрался наверх, и только теперь позволил себе отдышаться.

Я тем временем снял «калаш» с предохранителя и направил его в сторону сталкера.

– Тварь! – Иванов катался по траве. – Я тебя прирежу!

Повинуясь ярости, он вскочил на ноги, но тут же замер.

– Каково знать, что сейчас умрешь? – я шагнул навстречу противнику. – Подумай об этом, потому что сейчас я убью тебя.

– И почему же? – Виктор, не опуская ножа, двигался по краю обрыва.

– Выбирай любую из причин: потому, что ты убил моих друзей, потому, что ты с помощью секты «Ветер» убивал сталкеров, потому, что ты служишь Хозяевам.

– А кто из нас святой, капитан Журавлёв? Может быть, ты?

Лишенный оружия, Иванов все еще был чертовски опасен, вот только былой азарт пропал.

– Ну что, парень, кишка тонка выстрелить? – Он прищурился и поглядел на меня.

Я лишь отрицательно покачал головой.

– Так и знал. Ты не убийца!

– Я – нет, – мой голос сделался холодным и отчуждённым. – Тебя убьёт Зона. Как там говорили твои сектанты «Ветра»? Зона – это химера?

Мутант появился между мной и Ивановым неожиданно, словно материализовался из воздуха. Большая, мощная кошка с лоснящейся чёрной шерстью и перекатывающимися буграми мышц. Самый опасный мутант Зоны, орудие смерти…

Глаза Иванова сузились. Он перекатился в сторону, выхватил нож и приготовился к атаке, но химера не спешила.

– Давай! – крикнул сталкер. – Я порежу твою зверюгу!

Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя. Только сейчас я понял, какие мы с ним разные…

Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на одиночные и выстрелил.

Череп Иванова разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз.

Химеру окатило кровью. Мутант рыкнул, повернулся в мою сторону, но, вопреки опасениям, не напал. Мне думалось, что химера тут же бросится на меня или кинется глодать обезглавленного человека, но мутант лишь фыркнул и отошел, чтобы не запачкаться в крови покойника.

– Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? – дрогнувшим голосом выдал я неуместную шутку и с опаской поглядел на химеру.

Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами. И в этих глазах я увидел что-то до боли знакомое.

Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза старому другу – погибшему по моей вине профессору Шилову. Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался, опустившись перед химерой на колени.

Зверюга медленно подошла ко мне, нависла, дыша смрадом и смертью из разверстой пасти, а потом вдруг провела шершавым языком по моей непокрытой голове, как делает мать-кошка, успокаивая шумного котёнка.

Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые колючей проволокой судьбы. Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это был первый рассвет новой надежды, которая рождалась в этот момент.

Всходило солнце, алое, как кровь, которой сегодня обагрилась земля. Первые робкие лучи скользили по остовам машин и мрачным коробам зданий, подтаивал снег.

Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце речную гладь.

Вот, значит, для чего Зона выбрала меня. Вот, значит, для чего вернула к жизни. Чтобы показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая, сталкеры становятся частью единого целого. А Шилов был сталкером! Более честным и верным долгу, чем я.

Кто-то говорит, что Зона – это раковая опухоль нашего мира. Возможно. Ведь только когда появляется болезнь, мы задумываемся о своём здоровье.

Так и до появления Зоны мир, раздираемый войной, не замечал проблем.

Зона сплотила всех, объединила в одно целое.

И всё же я склоняюсь к тому, что зона вовсе не болезнь, а скорее напоминание нам, людям, что именно человек – опаснейшее и наиболее страшное существо на планете.

Зона позволила мне пройти этот путь, чтобы однажды я вернул всё на круги своя, ведь всё когда-нибудь возвращается на свои места.

Когда к обрыву выбежал Монгол, я даже не успел крикнуть, предупредить его о мутанте. Но он, похоже, ничуть не удивился. Прошел мимо притихшей, лежащей на снегу зверюги, проводившей татарина безразличным взглядом, и обнял меня.

– Жура! Как же я рад, что ты выжил.

Он обернулся к химере, улыбнулся: