Михаил Казьмин - Делай что должен

Русские врезались в стадо салафийских кораблей клином. На его острие шел штурмовой полк, за ним эшелонированные в высоту и по горизонту четыре полка истребителей. Назвать боем то, что тут началось, было бы непомерной честью для салафийцев. Была резня, бойня, расстрел – все, что угодно, только не бой. Сначала «шкафы» [2] «Шкаф» – прозвище штурмовиков ШК-28 (штурмовик Кулагина). дали ракетный залп. Сотни взрывов разодрали орду транспортов в клочья. В скопище не успевших ни прогреть маршевые двигатели, ни активировать защитные поля кораблей ни одна ракета не прошла мимо цели. И пусть по две-три ракеты попадали в какой-нибудь задрипанный каботажник, которому за глаза хватило бы и одной, – при взрыве каждой такой старой галоши ее куски доставались соседям, только усиливая эффект ракетного залпа.

Второй ракетный залп дали истребители – этот достался не столько остаткам транспортов, сколько их прикрытию. Проносясь сквозь остатки салафийской армады, «шкафы» и «филиппки» щедро поливали пушечным огнем все, что оказывалось у них на пути.

Затем, развернувшись и рассыпавшись по эскадрильям и звеньям, а потом и по парам, русские начали охоту на тех, кто уцелел после ракетных залпов. Во взрывах одиночных ракет и алых трассах очередей автоматических лазерных пушек разлетались на куски салафийские истребители, штурмовики, катапультировавшиеся пилоты, вывалившиеся из разорванных транспортов наземные боевые машины. Кто-то пытался удрать обратно на планету – этих догоняли и сбивали уже в атмосфере. Впрочем, каким-то счастливчикам и удалось уйти, но уж очень их оказалось мало. Когда из гиперпространства вышли русские боевые спасательные боты и начали подбирать своих сбитых пилотов, попутно беря на буксир поврежденные машины, на месте флота вторжения медленно плыла по орбите бесформенная масса осколков, обломков и ошметков.

Войны без потерь не бывает. Даже такое быстрое и полное истребление противника обошлось русским в семнадцать машин и девять пилотов. Пять машин и двоих человек потерял Восьмой истребительный полк. Для Корнева, впрочем, эта операция прошла более чем успешно, он записал на свой счет сразу шесть побед в добавление к своей первой.

Все же на разборе действий родной эскадрильи корнету поначалу пришлось несладко. Командир эскадрильи ротмистр Мелентьев долго и обстоятельно выговаривал Корневу все его ошибки, Корнев столь же обстоятельно возражал. Вырвался вперед своего ведущего, чтобы записать очередную победу? Никак нет, господин ротмистр, действовал по приказу поручика Хваткова. Хватков подтвердил – хотел, мол, дать корнету набраться опыта, благо условия позволяли. Бил по неприятельской машине вместо того, чтобы прикрывать ведущего? Никак нет, я точно видел, что ведущему угрозы нет, это и на записи видно, и бил, не покидая своего места – противник сам подставился, грех было не воспользоваться. Покинул ведущего для самостоятельной атаки? Так точно, но никто на ведущего не нападал, а семнадцатому этот салафиец в хвост пристраивался. Почему ведущего не оповестил? Так ведь времени не было, господин ротмистр! На разбор более мелких огрехов, отмеченных командиром эскадрильи, Корнев отвечать не стал – во-первых, на то они и мелкие, а, во-вторых, должно же начальство хотя бы в чем-то остаться правым.

Итог оказался для Корнева неожиданным – на следующее утро ротмистр Мелентьев объявил, что берет корнета ведомым к себе, а поручик Хватков получит ведомого из новичков. Как расценивать такой поворот в своей карьере, Корнев не знал, но Хватков его утешил и обнадежил:

– Смотри, Рома, это вроде экзамена. Если комэск будет тобой доволен, вернешься в звено уже ведущим, как только новички появятся. Если нет – он тебя все равно вышколит и отправит обратно ведомым к кому-нибудь. Может, и опять ко мне.

Что ж, экзамен, говорите, господин ротмистр? Значит, будем сдавать. Есть за что, как говорится. Корнеты ведущими не летают, так что если он пойдет в ведущие, то получит поручика. Ради такого и постараться не грех.

Корнев старался. Добросовестно держался своего ведущего, не отвлекался ни на что другое, контролировал обстановку и прикрывал командира. С одной стороны, все это было довольно легко и просто – после Салафии полк вновь вернулся к разведке и патрулированию, летали эскадрильями и звеньями, даже никаких боев не было. С другой стороны, четкое и правильное следование всем этим требованиям Корнев воспринимал как тягостную и беспросветную рутину.