Роман Гётц - Танец плащей

Он сделал шаг, и в комнате потемнело. Он слышал шепот в ушах, но каждый раз, когда оборачивался, там никого не было. Слова все время менялись, его разум не мог уловить смысла. Ирон потянулся за мечом, прежде чем вспомнил слова священника. Тени закружились вокруг него, молодой человек выпустил клинок и выпрямился. Он не будет бояться кантри и гулкого шепота.

— Ты храбр для труса, — прошептал змеиный голос всего в нескольких дюймах от его шеи. Ирон подпрыгнул, но не обернулся.

— Это кажется противоречием, — выдавил он.

— Так же, как есть тощие свиньи и умные собаки, есть храбрые трусы, — сказал другой голос, жутко похожий на змеиное шипение, по звуку и тону. Этот звук, казалось, доносился не из-за головы, а из-под ног.

— Я сделал, как ты просил, — сказал Ирон, когда тени сгустились перед ним. — Мой меч в ножнах, и я вошел через окно, а не через дверь.

Тени сгустились перед ним в закутанную фигуру. Каждый дюйм кожи был завернут в пурпурно-черную ткань. Даже глаза были скрыты единственной полоской тонкого белого материала, скрывая ее черты, но все же позволяя видеть. Несмотря на плотную обертку и изменившийся голос, Ирон по стройному телу и изгибу ее груди понял, что имеет дело с женщиной. — Выполнение воли Корага требует большего, чем просто выполнение приказов, — сказала женщина, и клочья тени поплыли от нее, как дым. — Ты просишь помощи у безликого. Чтобы мы вмешивались в ссоры меньших людей, мы должны быть уверены в твоем сердце, а также в том, какую жертву Кораг может получить за свое благословение.

Зазубренный Кинжал обвился вокруг его горла и прижался к его плоти.

— Жертва, — прошептала безликая тень позади него.

— Я пришел с обещанием моего отца, — сказал Ирон, впервые обрадовавшись своему непогрешимому самолюбию. Это было единственное, что удерживало его от заикания. — У нас нет храма в Ривессане, хотя жрецы Асмуда начали его строить. Если ты поможешь нам, эта земля станет моим наследством. Мы изгоним жрецов Асмуда. Кораг может получить храм и землю, на которой он был построен. Так хватит?

Рваный плащ безликой женщины растекся по полу, словно жидкая тьма, но когда она отступила назад, он тут же распрямился и накрыл ее бока.

— Это только начало, — сказала она. — Что тебе нужно от самых рьяных слуг Кораг?

Ирон облизнул губы.

— Мне нужно, чтобы ты убил Бернарда Готфрида.

Информация означала богатство, а Лейла любила и то и другое. Она не была самым тихим вором и, в отличие от многих, в своей работе, не любила тени, как рыба сушу. Её пальцам не хватало ловкости, чтобы ласково открывать замки. Она обладала отличным слухом, и острым зрение, как у орла. За свою тяжелую жизнь она поняла, что работа с информацией, добыча её и продажа, может принести ей прибыл…хотя много раз это почти стоило ей смерти. Иногда секреты слишком опасны, чтобы их продавать. Наблюдая за солдатами, окружавшими дом, Лейла размышляла о ценности увиденного. Очевидно, король или, по крайней мере, один из его приспешников вмешался в темную войну между Союзом Ролэнгом и гильдиями. Она переминалась с ноги на ногу, стараясь убедиться, что никто из них не заметить. Она лежала на крыше ближайшего дома, преследуя солдат по крышам с тех пор, как они покинули территорию замка. Девушка едва могла видеть входную дверь, но давно научилась анализировать все, что касалось мужчин, от того, что они носили, до того, как они шли. Впрочем, в этом не было необходимости, потому что, когда мужчина вышел из двери, его капюшон развевался на ветру, открывая покрытое шрамами лицо Геранда Кроулда. Он прижал руку ко лбу, словно его ранили. Внезапно он понял, что с плащом что-то не так, огляделся по сторонам, как будто встревожился, и снова натянул его на лицо.

— Удача в поисках. — Лейла улыбнулась. — Теперь это можно было продать.

Каждую неделю она встречалась с приземистым коротышкой по имени Ондрик, который держал маленький магазинчик, проще говоря с гномом. Специализирующийся на парфюмерии, это официальная версия, но была и другая сторона этой парфюмерной лавки. Гномы по своей сути когда покидали гору и становились наземниками, то быстро приспосабливались к жизни среди людей используя их слабости в свою пользу. Таким образом Лейла и Одрик нашли много общего, и у них началось взаимовыгодное сотрудничество. Она шептала ему на ухо все, что знала, а потом он давал ей слишком большой флакон с чем-то, похожим на духи, хотя внутри было полно серебряных и золотых монет. Оттуда информация поползла вверх, пока не достигла Лори Кинана из Хрустальных Лилий, самой богатой из трех Союза Ролэнга. молодая девушка услышала крики. Переступив с ноги на ногу, она увидела, как мальчик выпрыгнул в окно, покатился по земле и умчался прочь. В поле зрения появился солдат, испуганный разбитым стеклом и внезапным движением всего в нескольких футах от него. Прежде чем она поняла, что происходить и принять решение для дальнейших действий, Лейла уже двигалась. Ее рука скользнула за пояс, где было заткнуто более двадцати тонких кинжалов. Судя по крикам и отчаянным поискам солдат, они явно хотели этого парнишку. «Кем бы он ни был, он представлял ценности», — подумала воровка. Она решила, что не позволит таким легким деньгам ускользнуть от нее. Если гном-парфюмер заплатит за слухи о новых наемниках и сверхбольших поставках, сколько он сможет заплатить за кровного родственника из Ролэнга или, возможно, незаконнорожденного сына короля? Она метнула кинжал. Возможно, тени не были для нее второй кожей, а кинжал — только другом, но когда дело доходило до метания клинка, она не знала ничего лучшего. Прежде чем солдат успел броситься в погоню, в шею ему вонзилось острое острие и разорвало горло. Он упал, не в силах крикнуть остальным. Убрав в ножны второй кинжал, который она схватила на случай, если промахнется, она поискала глазами мальчика. «Черт, он быстр», — подумала она, и ее дыхание участилось. Если бы мальчик не был так напуган, он бы легко услышал, как она стучит по крышам. Он метался по переулкам, метался туда-сюда, словно боялся потерять преследователя. Однако его путь оставался на восток, каким бы извилистым и извилистым он ни был. Поняв это, Лейле не потребовалось много времени, чтобы наверстать упущенное.