Сергей Антонов - Харам Бурум [litres]

Священнослужители, вострубившие, согласно Библии, в рога у стен Иерихона, держали у губ не рога, а хвосты рептилий с чашевидными капюшонами и разинутыми ртами-щелями…

– А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум, – пропел Вездеход, которого эти странности не удивили – он просто их констатировал. – И все-таки, где я?

Ответа не было. Попытки привязаться к реальности не давали результатов. Голова, наполненная кусочками мозаики, состоявшими из каких-то выкриков, угроз и заманчивых обещаний, была не в состоянии думать, анализировать. А тут еще и песня, которая то затихала, то начинала молотить кувалдой по барабанным перепонкам. К тому же карлик чувствовал, что его начинает клонить в сон.

Может, стоит отдохнуть, и тогда… Возможно, сон поможет ему стать тем, кем он был раньше, и позволит вырваться из кошмарной, богохульной интерпретации Берилага?

Николай смежил веки.

– Спишь? Ну-ну… Смотри, главное не проспи.

Вездеход открыл глаза.

Голосом Макса Добровольского говорил Челпан, в упор смотревший на карлика. Он сидел у костра с дырой на груди, проделанной катаной. Толстяк был не один. Рядом с ним грелся Фикса, который устроил на коленях свою отрубленную голову. В здоровой руке он держал отрубленную и старательно гладил ее скрюченными, неподвижными пальцами свои волосы. Глюк пытался курить, однако затянуться как следует мешала рана на горле – дым самокрутки тут же выходил через нее. Спица стоял, опершись рукой на плечо своего закадычного дружка Бурого, и задумчиво смотрел на огонь, из его шеи торчала деревянная игла. Бурый ковырялся пальцами в дыре на животе, то ли пытаясь вытащить оттуда пулю, то ли просто интересуясь анатомией огнестрельного ранения.

Все, кого встречал Носов в последнее время, все, чьи смерти он видел, для чего-то собрались вместе.

– Что вам надо?

– Скрасить твое одиночество, – улыбнулся Челпан. – Согласись, что без нас, твоих компаньонов, здесь довольно скучно.

– Унылый туннельчик, – поддакнула, не открывая глаз, голова Фикса. – А главное, уж не знаю, заметил ли ты это – из него нет выхода.

– Ты ведь проводил нас в последний путь, – продолжил Спица. – Любезность за любезность. Теперь мы провожаем тебя.

Глюк попытался внести свою лепту в разговор, но из раны на горле вырвалось только сипение. Глюку пришлось прикрыть ее ладошкой.

– Услуга за услугу.

– Эт верняк, – взял слово Бурый. – Кви про кво. Вот те на! На этом свете я знаю латынь!

Носов осмотрелся. Станционный зал исчез. Мертвецы были правы – теперь он находился в туннеле, заваленном с обеих сторон. Музыка стихла, голова раскалывалась от боли, саднило грудь. Боль обычно была предвестником возвращения в реальность, но компания у костра не исчезала. Все пятеро смотрели на Вездехода, словно ожидая от него чего-то.

– Я ничего не помню. – Карлик не нашел лучше, кроме как пожаловаться на галлюцинации. – Что случилось?

– Ты расстался с нами на перегоне у «Комсомольской», – сообщил Бурый. – А уж что было дальше… Извини, не знаю. Я умер…

«Комсомольская»… Что он делал на «Комсомольской»? Играл в шахматы. Точно – с Белкиным. Потом…

Вездеход собирался сжать виски ладонями, чтобы собрать мысли воедино, и увидел рану на руке. ЧК! Комендант Берилага его пытал и… Темнота. А потом – псы-мутанты и люди, хотевшие взять его живым. Значит, все-таки взяли.

Карлик так увлекся сбором обрывков воспоминаний, что не заметил, как исчезли мертвецы и погас костер.

– Замуровать живьем! – прозвучало откуда-то из темноты. – Именем коммунистической партии! Пусть сдохнет там, где родился! На «Полежаевской»!

– Уверен, что он не будет там одинок: безумие рано или поздно составит ему хорошую компанию.

– Какое-то время будешь видеть розовых слонов, но потом начнется ломка. Пара доз поможет тебе какое-то время справляться с ней, а уж потом…

Носов понимал, что вот-вот вспомнит все, что с ним случилось, но…

– А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум!

Музыка вернулась. Вспыхнул огонь. Мертвецы появились снова. Только теперь они не жаждали вступить разговор, а лежали вокруг костра ногами к огню, образовывая жуткий цветок с пятью лепестками.

– Заткнись! – потребовал карлик у мелодии, мешавшей сосредоточиться. – Я послушал тебя всего один раз. Почему привязалась?!

В ответ, будто назло Носову, громкость композиции увеличилась. Костер потух, но перед этим Вездеход успел заметить свой рюкзак и картонную коробку с двумя шприцами.