Сергей Антонов - Харам Бурум [litres]

Никита не сдержал вздоха облегчения. Его не станут посылать в Кремль и не отдадут на опыты. Уже неплохо.

– Понимаю.

– Профессор Корбут пытался решить эту проблему самостоятельно, но он просто ученый и ничего не смыслит в военных операциях. Решение пришлось принимать мне и товарищу Москвину. Мы резонно подумали, что позаимствовать людей для опытов можно у других фракций метро. Свою операцию мы назвали «Махно». Догадываетесь, о какой группировке пойдет речь?

– Так точно. Анархисты с «Войковской».

– Да. О тех, кто смеет величать себя анархо-коммунистами. О тех, кто поганит саму светлую идею коммунизма. О тех, кто во сто крат хуже капиталистов Ганзы и фашистов Четвертого рейха. Мы отберем у них лучших бойцов и отправим их на перековку к профессору Корбуту. Время размышлений прошло. Близится годовщина Великой революции, и это заставляет нас действовать с максимальной быстротой и жесткостью. Вам, капитан, выпала великая честь сыграть главную роль в операции «Махно».

– Я возглавлю диверсионную группу?

– Не будет никакой группы. Вы, капитан, отправитесь на станцию «Гуляй-Поле» один. Причем при полном параде. В своей форме.

– Что?!

Красный карандаш покатился по столу. Послышался стук выдвигаемого ящика письменного стола. На стол упала красная папка с черной надписью «Сверхсекретно. Из помещения не выносить».

– Я очень болен и смертельно устал, – тихо произнес Субботин. – Пора в постель. Не дергайся, капитан. У тебя будет отличная легенда. Расскажешь анархистам всю правду об исследованиях Корбута и месторасположении его лаборатории. Эту наживку они заглотят, будь уверен. Подробности операции «Махно» – в этой папке. Вызубришь после моего ухода прямо здесь. Не стесняйся, будь как дома. Может, распорядиться охране насчет чая?

– Слушаюсь, товарищ Субботин.

Сопровождающие вошли сразу. По всей видимости, Субботин нажал какую-то кнопку, спрятанную под столом. Они бережно подняли Субботина и пронесли его к выходу мимо прижавшегося к стене Никиты. Вскоре появился громила с подносом, на котором стоял стакан чая.

Когда Никита остался наедине с чаем и красной папкой, долго не мог понять, где устроиться. Кроме кресла генсека, в штабном вагоне не было стульев.

Капитан обошел вокруг стола. С минуту рассматривал кожаное великолепие, а потом все же решился на великое кощунство – сел в кресло Москвина. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, бережно коснулся пальцами основания настольной лампы, отхлебнул чая и раскрыл папку. Поначалу от волнения буквы прыгали перед глазами. Постепенно все пришло в норму. Никита с наслаждением пил чай, читал и ощущал себя если не самим Москвиным, то, по крайней мере, его ближайшим соратником.

Закончив чтение, заложил руки за голову и потянулся.

– Блестяще. Просто и гениально.

В это же время товарища Субботина укладывали в постель. Когда охранник накрыл его одеялом, старик задумчиво произнес:

– Дурак. Но именно такой, какой нам нужен. Посидев в штабном вагоне, будет готов на все.

Носов пожалел о том, что поддался соблазну и сделал укол. Сейчас он никак не мог понять, видит ли он иерихона на самом деле или появившееся в туннеле существо – плод наркотического бреда.

Вспомнились слова Русакова о том, что иерихоны никуда и не уходили с «Полежаевской». Они просто убрали со станции людей, а взрыв, возможно, потревожил коренных обитателей этих мест. Значит, Феррум не фантазировал?

Черные, глубоко утопленные глазки разглядывали человека. Овальные перламутровые чешуйки поблескивали в свете фонаря. Голова-пика и хвост-весло чуть подрагивали. Иерихон чего-то ждал.

Вездеход тоже ждал. Стараясь не делать резких движений, он решил направить фонарь прямо на иерихона и посмотреть на его реакцию. Так и сделал. В первые секунды ничего не произошло. Глаза рептилии отразили электрический свет, капюшон-чаша раздвинулся и раскрылся похожий на щель рот.

– Хочешь меня укусить, дружок? – улыбнулся карлик. – Так ведь зубов у тебя…

Удар страшной силы сбил Носова с ног и швырнул на камни. Из беспамятства его вывела уже ставшая привычной мелодия, но теперь она с трудом пробивалась через звон в ушах. Вездеход сел, принялся ощупывать голову. На щеках было что-то горячее и мокрое. Кровь. Акустический удар? Где этот чертов иерихон? Еще он завопит еще раз…

Карлик попытался встать, но тут же осел на землю от сильного приступа головокружения. Лишь успел заметить, что рептилия осталась на прежнем месте. Теперь иерихон смотрел не на человека. Его заинтересовал фонарик, выпавший из руки карлика.