Олег Бард - Разрушитель Небес и Миров. Арена

Он заносит над ней кулак. Хелен втягивает голову в плечи и зажмуривается.

— Пока за нами не бегут. Но скоро стемнеет, и тогда жопа, — обнадеживает нас Илай. — Как попрут из нор! Хелен, сможешь хоть как-то передвигаться?

Пошатываясь, девушка поднимается, кивает, с опаской косится на брата. Ей очень тяжело, но она терпит, понимает, что если мы уйдем, ей не выжить.

— Как думаешь, — обращаюсь к Рио. — На Базу до темноты доберемся?

Он мотает головой:

— Нет. Надо искать место для ночлега, — китаец задумывается и меняет тему. — Есть мысли, что это за существа? Похожи на людей, но безмозглые, — он вертит пальцами перед лицом. — У вас тоже подсказки перед глазами? Ну, что это "мут", и он ранен? Я вижу текст, а у вас как? Может, я спятил?

Я рассказываю о своих подсказках и о нечитаемых символах, которые иногда возникают, но про боевой режим молчу.

— Просто красная рябь, — хмуро говорит Илай. — А тоже хотелось бы подсказок.

— Частично текст и рябь. У Ленки, наверное, так же, — Борис смотрит на сестру, она кивает.

Похоже, Рио о чем-то догадывается, но предпочитает молчать, я с расспросами не лезу, у меня свое предположение: чем глупее человек, тем сложнее с инсталляцией. Сказать это вслух — настроить остальных против себя. А вот в предположении относительно того, кем муты были раньше, нет ничего такого, и я делюсь им:

— Мне кажется, что это те, кто не успел на Базу до разрушения нейросети и, кхм… вышел из игры.

Воцаряется тишина, только ветер шелестит листьями кустов и низкорослых деревьев. Никому не хочется дичать и тупеть.

— И та девочка? — кривится Хелен.

— Что мешает воякам проводить эксперименты на детях? — спрашиваю я.

— Давайте поторопимся. У нас остаются сутки с небольшим, — предлагает Рио.

После того, как он фантастически забил палками мута, никто не прикалывается над ним. Можно сказать, его приняли в команду. Мой мозг продолжает гореть, анализируя мельчайшие детали, которые я не замечал в обычном состоянии, он безошибочно выбирает оптимальные решения, жонглирует словами и терминами, которые я раньше не употреблял, дает характеристики моим попутчикам.

Борис — социопат с садистскими наклонностями и задатками лидера, он чем-то напоминает Ганка, и его хочется убить. Пока ему выгодно быть в команде, он с нами, но верить ему нельзя.

Илай — житель трущоб. Не самый худший представитель этой социальной прослойки, очень хорошо знакомой мне, я ведь и сам из таких. Прямой, как железный лом, точнее, как бревно. Этому доверять можно, если сказал, значит, сделает.

Рио не столько беспомощен, сколько асоциален. Ему трудно с людьми, он не знает, что с ними делать. Наверное, его родители — тираны, и его, ботана, обижали в школе, как часто случается с забитыми детьми.

Хелен слишком закрыта. Она сама себя не знает — старается спрятаться от братца, который подавил, если не сломал ее.

Интересно, каким они видят меня? Раньше я казался себе обычным парнем из бедной семьи, не самым умным, но и не тупым, но теперь сам не знаю, кто я. Соревнование за лидерство в группе — для меня что-то новенькое.

Возле реки нас накрывает темнота.

— Отсюда до базы километров двадцать, — говорит Рио. — По-любому не успеем, лучше заночевать в относительно безопасном месте.

Дикие муты нам больше не попадались, зато на тропе стали встречаться отпечатки ботинок, и это обнадеживало. Если тут ходят люди, возможно, в этих местах меньше агрессивных тварей.

Заночевать мы решаем в ржавом фургоне непонятно как здесь очутившемся — хоть сомнительное, но все же убежище. Хелен падает ничком и сразу вырубается. Борис недолго ворочается и начинает посапывать. Илай тоже падает с ног от усталости, но предпочитает смыть с себя кровь и лишь потом спать.

С Рио творится та же ерунда, что и со мной — глаза его горят, он не находит себе места. Такой же приход от «спидов» — хочется бежать, что-то делать, правда, соображается не так здорово, да и под ними быстро падает концентрация внимания. Потому мы вызываемся стоять в карауле — все равно не уснуть, когда кровь кипит.

Усаживаемся на крышу ржавого фургона. Рио запрокидывает голову:

— Надо же, сколько звезд! Жаль, что я не знаю, где какая — можно было бы понять, на южном мы полушарии или северном. Даже Полярную не найду, я вырос в центре города. Из-за иллюминации звезд там не видно, а родители на природу не ездили.

— Я тоже не разбираюсь.

Примерно через час Рио идет спать, а я остаюсь на крыше, понимаю, что на улице зябко, но не мерзну. Вдалеке, там, куда мы направляемся — чуть заметные вспышки света. То ли чудится, то ли на самом деле я слышу едва различимый человеческий крик. В небе над центром Острова что-то происходит, какая-то гигантская вертикальная тень медленно колышется там.