Вероника Рот - Судьба

– Откуда исходит это давление? От Аста?

Исэй хмуро смотрит на меня.

– Отовсюду. Во-первых, от моей головы. От Шиссы, Осока, Гессы. От руководителя Ассамблеи. Отовсюду. Они убили невинных. Как я должна поступить?

– Проявить милосердие. – Этой реплики достаточно, чтобы вывести ее из себя.

– Милосердие? – взрывается Исэй. – Милосердие?! Где было милосердие шотетов, когда они вздумали подорвать госпиталь? Где было милосердие той женщины, что повалила меня и изрезала лицо? Кто помиловал мою мать, отца… Ори?

– Я…

– Отир предоставил нам противотоковую бомбу, и я намерена воспользоваться ею как можно скорее, – перебивает меня Исэй. – Надеюсь, позже ты скажешь мне, что твой рассудок помутился от обезболивающих, потому как здравомыслящий человек не стал бы взывать к милосердию в сложившейся ситуации.

Исэй даже злится с прямой осанкой. Пара сезонов обучения в Ассамблее не прошла даром.

«Они убили невинных». Исэй произнесла это с такой же горячностью, с какой объявляла о своих намерениях сделать то же самое. В этом и заключалась проблема. Для Исэй не существовало невинных шотетов. И здесь наши мнения сильно разнятся.

Я поднимаю взгляд на плывущие облака. Они стали тучнее, а голубое небо за ними уже практически не просматривалось.

Без вариантов, я застряла здесь на неопределенное время.

Мне приснилась оракул Вара. Она показывала мне скульптуры в огрианском Зале Предсказаний. Это были стеклянные фигуры членов моей семьи. Среди них даже нашлось место Кайре.

Когда я открыла глаза, то увидела нависшее надо мною лицо Аста.

– Я не намерен причинять тебе вред, – заявил он.

Жук трещит – передает Асту сведения о моих движениях.

– Скоро будет Исэй. Я просто хотел переговорить с тобой первым.

Аст пододвигает к кровати табурет и усаживается на него, а жук опускается на его плечо.

– Должно быть, ты заметила, что я не сдал Исэй то, что ты пыталась связаться с нашими врагами. С Кайрой Ноавек.

Мое лицо пылает. Горло горит. Хочется заговорить. Закричать. Обхватить пальцами его глотку.

– Я подумал, неразумно вызывать у нее подозрения. Ты предаешь ее, и в ту же ночь на тебя покушаются… Но имей в виду, если я все же решу рассказать ей, уверен, она встанет на мою сторону, а не на твою. Напасть на любовницу канцлера, потому что та оказалась предателем страны… простительно. Твоему же поступку прощения нет.

– Ты… – Я стискиваю зубы.

Я прорычала это слово, преодолевая всеми силами сопротивление рта и голосовых связок.

– Не переступай грань, Сизи, – предупреждает Аст. – Что сделано – то сделано. Распоряжение о нападении отдано. Думаю, теперь мы можем зажить мирно.

От этой вопиющей несправедливости мне хочется кричать. Ток, который, вероятно, порождает все живое, заставляет меня молчать. Почему он душит меня? Неужто это благо? Зачем он мучит Кайру? Почему отнимает у меня брата и наделяет могуществом диктаторов? Затуманивает рассудок моей матери?

Из-за двери до меня доносится резкий, пронзительный голос Исэй. Я знаю, что нужно делать.

Раз уж я не могу преодолеть токодар, может, стоит им воспользоваться?

Я гоню прочь гнев, печали и тревогу. Также, насколько это возможно, стараюсь позабыть о боли. Я вспоминаю, как погружалась в купель храма, когда училась плавать. Сперва от воды у меня заболели глаза. А затем она взяла на себя тяжесть волос, и голова облегчилась. Вода ласкала мое тело и колыхалась в своем ритме, а я слушала биение сердца.

Исэй рассказывала, что отца Аста прозвали «Гаечным Ключом». Он следил за их скромным суденышком. Может, Аст находит успокоение не в уюте, а в вещах посуровее? Таких, как теплая металлическая ручка инструмента, который только что выпустил из рук отец. Или вибрирующем от работы корабельного двигателя корпусе. А может, впивающемся в босые ступни решетчатом полу.

Аст задумчиво моргает.

– Эй, – взрывается он. – А ну, прекрати!

– А вот и не прекращу. – Аст достаточно успокоился, чтобы я смогла заговорить. – С самого своего приезда ты возмущался, что я использую токодар. Ты видел, как он душит меня, и не пытался ничего предпринять, чтобы меня услышать. Теперь я посмотрю, как он будет душить тебя.

– Ты манипулируешь ею, – возмущается Аст. – Я тебе не позволю.

Слегка заношенный жесткий рукав рабочего комбинезона. Растираемое между пальцами моторное масло – гладкое и липковатое. Винт вставляется и вкручивается – поворот за поворотом.

– Я преследую свои цели, а ты – свои, – возражаю я. – Но никто из нас ею не манипулирует.