Эдуард Пашнев Картошка

В служебную комнату, расположенную рядом с библиотекой, Зоя Павловна вошла, стряхнув с себя очарование музыки. Вторая учительница, Марина Яновна, звонила по телефону, разыскивала Петра Ивановича. Она положила трубку на рычаг, спросила:

— Что?

— Во-первых, я наверняка простудилась, — сказала Зоя Павловна, опускаясь на стул. — Я это чувствую. А во-вторых, детки самовольно начинают танцы-шманцы. Собственно, уже начали. Там все… И какой-то тип с бакенбардами. «И с вами можем потанцевать». Это он мне. И так посмотрел… Прямо сюда, — она показала на вырез платья.

Но смотреть там было не на что. Грудь у Зои Павловны плоская, а вырез синего платья отделан кружевами так тесно, что была видна лишь худая жилистая шея.

— Марьянна, и вы, Зойпална, — заглянул в кабинет маленький юркий мальчишка, Женька Уваров из 8 «А». — Я не нашел Петр Иваныча.

— Стучать надо, а не врываться, — нервно убрала руку с выреза Зоя Павловна.

— Извините.

— Подожди, — быстро вышла за ним в коридор Марьянна. — Где ты его искал?

— Везде.

— Хорошо, иди. — Марьянна закрыла дверь. — Ну и достался же нам подарочек в руководители лагеря.

Они помолчали. Марьянна села, опустила руки; накопившаяся за день усталость давала о себе знать. Из верхнего фойе доносилась современная танцевальная музыка. Зоя Павловна сидела, обреченно морщась. Грохот электроинструментов сменила радиола, и зазвучала пронзительно-щемящая мелодия танго..

— Господи, это же мое любимое танго, — сказала Марьянна.

Она посидела еще немножко, прислушиваясь к музыке, затем поднялась и подошла к Зое Павловне. Та сидела, тупо и устало глядя в стол.

— Что? — подняла она голову.

— Молодость наша. Неужели не слышишь?

Она подняла Зою Павловну со стула, положила ей руки на плечи и с улыбкой повела очень умело под музыку танго по кабинету. И Зоя Павловна услышала музыку. И вот уже ничего не осталось, кроме музыки. Обе женщины танцевали в тесном кабинете, мечтательно улыбаясь, натыкаясь на мебель, но не чувствуя этого, забыв, кто они и зачем здесь.

— Марьянна, и вы, Зойпална! — опять просунулся в дверь Женька Уваров. — Смирнов из 9 «А» сказал, что видел его во дворе за клубом. Ой, извините, — спохватился он и почесал у себя в макушке, — опять забыл постучаться.

Город Н… Главпочтамт.

До востребования Антонову Н. В.

Здравствуй, мой дорогой Николай Васильевич не Гоголь! Перед отъездом в колхоз я случайно встретила твою жену с девочками. Они стояли на моей остановке. Не знаю, куда они ехали. В парк, может быть.

На Верочке было синее платьице в белый горошек, на Машеньке — белое с петушком на кармашке. Смешной такой петушок. Господи!..

Жена не обратила никакого внимания на рыжую тетку с испуганными глазами (это я про себя), а девочек заинтересовала пряжка на моей сумке. На той самой сумке, которую подарил мне ты. Та самая пряжка-лягушка, которую я так любила показывать. Это было ужасно. Я чувствовала себя воровкой. Уже дома я подумала: и у этих голубоглазок я тебя ворую в те редкие часы и минуты, когда тебя отпускает завод…

Сволочь я!

Вот так, мой дорогой Николай Васильевич не Гоголь. Вот так это называется, а не любовью.

Эх! Эх! Ох! Ох! Расцветал горох — где-то вроде в огороде на грядах на трех.

И здесь все плохо. Поселили нас в школе-интернате, который пропах борщом. Все три этажа. Вентиляция плохая; не знаю, в чем дело, но запах этого унылого жилья отравляет все. Мои мальчишки и девчонки сразу скисли, когда увидели, где им придется жить. Лучше бы в шалашах, в палатках, в домиках. Сказал бы своим заводским — обещали же домики поставить. А еще лучше бы отремонтировать бывший барский дом. Мы живем в бывшей барской усадьбе. Если стать спиной к солнцу, когда оно садится, то справа будет наш интернат, слева церковь со срезанной колокольней. После войны в этой церквушке был жилой дом, и сейчас там, в срезанной колокольне, на втором этаже, живет продавщица местного магазинчика. Даже в этой церквушке было бы лучше, если бы там нас поселили и если бы она была пригодна для жилья. Но пустует и самое главное здание усадьбы — двухэтажный дом с мезонином помещика Чердынина. Скажи там в завкоме, мой дорогой Николай Васильевич не Гоголь, может, на следующий год отремонтируют. Место тут очень красивое. В центре усадьбы — фонтан. Чаша пересохла, растрескалась, ободранная статуя купальщицы наводит тоску. Может, и фонтан отремонтировали бы. Может, это обошлось бы заводу даже дешевле, чем строить новые домики. Нет, в самом деле, поговори там. Твои девочки пойдут учиться в нашу школу. И дело даже не в этом. Ты все-таки главный инженер, поговори, посоветуй, пусть приедут посмотрят.