Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

Подобные диалоги происходили по нескольку раз на дню. Тоже своего рода ритуал.

Также к ритуальным действиям можно было отнести гадания. Или, скорее, гадание, но с разными вариациями. Когда фургон в очередной раз начинало трясти по бездорожью, рабы спорили, чье санитарное ведро опрокинется первым. А потом условия могли быть любые — дотечет ли содержимое до хозяина ведра или его соседа, сколько раз перевернутое ведро подпрыгнет на следующих кочках или ямах, в какую стену врежется…

На самом деле, эти гадания были настоящим развлечением — ведра стояли в специальных углублениях и опрокидывались далеко не каждый день, для этого нужна была по-настоящему хорошая тряска. Иначе четверка рабов давным-давно захлебнулась бы в собственных испражнениях.

Алексей давно уже потерял счет дням. Хотя, быть может, и не так давно — он же мог посчитать, когда именно счет дней потерялся. Единственное, что он мог сказать уверенно — уже настоящая зима. Воздух, врывающийся в их фургон вместе с истопником, промораживал до костей в первые же мгновения. Возможно, Отражение помогло бы ему хоть как-то понять, сколько времени прошло, но оно появлялось во снах настолько мутными и невнятными видениями, что на утро ничего не удавалось вспомнить.

Вот так, посреди смрада, потеряв счет времени и маясь от скуки, они ехали куда-то в глубь материка. И единственным плюсом этого путешествия было то, что оно, как и любые другие путешествия, имело конечную цель. Плюс это, впрочем, сомнительный — если другие рабы надеялись на зимовку и продажу весной, то для Алексея окончание их пути сулило только смерть. Хотя за Говоруна он не ручался — тот был себе на уме и не особо распространялся о своих планах и ожиданиях. Однажды стрелок спросил его напрямую, а тот только промычал в ответ что-то невразумительное. Скорее всего, проклятье.

В конце концов, в один из дней караван остановился посреди дня. Моторы заглохли, а голоса работорговцев стали куда более оживленными, даже — радостными.

«Приехали», «дом» расслышал Алексей и, перевернувшись на другой бок, облегченно выдохнул. Это однообразие хуже смерти.

Несколько секунд Представитель в очередной раз смаковал мысль о том, чтобы использовать Слепок Орайи, однако делать этого не стал. Для достижения цели он готов идти по трупам, но только не по трупам любимых.

«Надеюсь, так будет всегда», — сумрачно подумал Алексей, прекрасно зная: «всегда» может закончиться уже этой ночью.

— Приехали, — с облегчением в голосе проговорил Кроми. — Как же мне осточертел этот фургон и ваши рожи.

— И что? — фыркнул Алексей. — Меня хотя бы убьют, а тебе еще несколько месяцев лежать здесь.

— Может, нас переведут в другое помещение? — без особой надежды в голосе предположил Косматый.

Даже такая короткая фраза вызвала у него тяжелый приступ кашля. Алексей, уже собирающийся сказать что-то вроде «надейся-надейся» прикусил язык. Ни на что другое Косматый надеяться не мог, если их оставят здесь, он не жилец.

Чей-то голос раздался прямо под дверью их фургона. Алексей слышал его лишь однажды, но узнал того старика, распознавшего в нем «пса Продавцов грез».

— Да, того самого, — говорил старик гнусавым из-за насморка голосом.

Дверь открылась, впуская волну холодного воздуха. Косматый и Кроми как всегда отреагировали на это проклятиями, а Говорун недовольно замычал. Алексей же пристально уставился на проход.

Со стариком пришло четыре здоровенных мужика, один из которых без лишних разговоров направил на Представителя двустволку. Другой нес наручники, к которым была прикована длинная цепь, заканчивающаяся наручником. Как бы то ни было, его выпустят, пусть, очевидно, прикуют в другом месте. Хотя бы на время можно будет избавиться от этого запаха…

— Если дернешься, я прикажу ему убить тебя, — прогнусавил старик. — Ритуалы ритуалами, но своей жизнью ради них я рисковать не буду.

Алексей растянул губы в самой паскудной улыбке, на которую был способен, и тихо проговорил:

— Хорошо, я не буду дергаться, обещаю. По крайней мере, до того, как не увижу Хаза.

— О, ты его увидишь. Хаз будем последним, что ты увидишь в своей жизни, пес.

Один из сопровождающих старика работорговцев открыл замок его оков, второй грубо ухватил за руки, а третий надел на них наручники. Алексея грубо выволокли на улицу. Ему в глаза ударил яркий свет, заставивший крепко зажмуриться. За долю мгновения Представитель успел разглядеть циклопическое здание, закрывающее половину горизонта. Оно словно состояло из серого непрозрачного стекла, местами выбитого и зияющего глубокими провалами. Именно туда его и повели.