Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

Царь Скорпионов, пьяно пошатываясь на своих многочисленных лапах, с тоской и угрозой смотрел на О’Коннелла. Из его груди по-прежнему рвался крик, и, если бы сейчас чудовище не умирало, его можно было принять за боевой клич.

А отважный путешественник, не обращая внимания на собственные раны, синяки и ссадины, скрежетал зубами и, не отрываясь, смотрел в искаженное страданием лицо монстра.

– Теперь ты должен повиноваться только мне, – наконец произнес Рик. – А потому... отправляйся в ад!

Глаза Царя Скорпионов расширились, и проклятие Анубиса вступило в свою завершающую фазу. Чудовище взорвалось облаком черного пара. О’Коннелл непроизвольно зажмурился и закрыл лицо рукой, но ни одна, даже самая мельчайшая частичка не коснулась его. Но было ни отлетающих конечностей, ни кусков плоти, ни потоков крови, потому что Царь Скорпионов превратился в ничто.

А на окраине Ам-Шира поредевшие отряды медджаев готовились к последней безнадежной битве с противником, значительно превышающим их числом. Вскоре неравный бой закипел на песчаных дюнах, залитых кровью воином пустыни. И тут совершилось нечто удивительное, о чем уже к концу дня в пустыне слагали легенды. Орды свирепых собакоголовых воинов внезапно рассыпались черным песком, из которого и возникли, и золотые дюны Сахары поглотили прах адских созданий.

– Хвала Аллаху! – произнес Ардет-бей, удивленный тем, что остался в живых.

Но он удивился бы еще больше, если бы знал, что сейчас происходило в оазисе Ам-Шир. Из-под подножия пирамиды вырвались клубы черного пара и гигантским грибом поднялись в небо. В огромном облаке угадывались черты лица Царя Скорпионов. Никто не видел, как Царь, издав последний вопль бессильной ярости, черным паром всосался обратно под основание пирамиды, и массивное золотое сооружение задрожало, как в лихорадке.

Пещера ходила ходуном, как при землетрясении, а О'Коннелл и Имхотеп вновь стояли по разные стороны бездонного провала, готовые возобновить схватку.

Но этому не суждено было осуществиться. Страшные вибрации разорвали бездонный разлом, сделав его еще шире. Потерявшие равновесие противники каким-то чудом успели уцепиться пальцами за края бездны.

– Нет! – в отчаянии закричала Эвелин и, не обращая внимания на то, что вокруг все рушится, устремилась на помощь мужу. Путь ей преградили падающие сверху сталактиты с острыми, как бритва, краями. Они напоминали гигантские, размером с бревно сосульки, застигнутые внезапной оттепелью.

Рик и Имхотеп, цепляясь из последних сил за край провала, висели бок о бок над бездной. Под их ногами разверзлась наполненная непроницаемой тьмой пропасть, открывающаяся, казалось, в самые глубины ада.

Силы быстро покидали их. Оказавшись рядом в таком отчаянном положении, враги обменялись красноречивыми взглядами. Каждый словно признавался другому, что долго не протянет. И герою, и злодею необходима была помощь со стороны.

Имхотеп и Рик видели, какой смертельный ливень падающих сталактитов и камней мешает остальным прийти к ним на помощь. Каждый видел свою любимую женщину, страдающую от невозможности броситься на выручку избраннику.

Едва удерживаясь на ненадежном краю бездны, О’Коннелл прокричал, обращаясь к Эвелин:

– Уходи! Уходи отсюда! Не смей оставлять Алекса!

Находящийся в таком же незавидном положении Имхотеп взывал к своей возрожденной возлюбленной на понятном им обоим древнем языке:

– Анк-су-намун! Помоги мне! Прошу тебя, помоги!

Женщины смотрели на теряющих последние силы мужчин, а непрекращающийся град каменных обломков возводил между ними непреодолимую преграду.

Но Эвелин не боялась смерти – она не так давно с ней уже встречалась.

Молодая женщина бросилась вперед, лавируя между падающими сталактитами. Она словно обезумела в своем желании спасти любимого, отца своего ребенка.

– Не смей! Не смей сюда приближаться! – кричал О’Коннелл, но Эви и не думала его слушать. Рика одновременно охватило раздражение, вызванное ее упрямством, и гордость за ее беззаветную храбрость.

Анк-су-намун, которой тоже не раз пришлось побывать в объятиях смерти, стояла неподвижно. Она словно превратилась в одну из холодных безразличных статуй.

Внезапно Мила сорвалась с места и побежала… в обратную сторону, к тоннелю, ведущему из пещеры на верхние ярусы пирамиды. Она не думала больше об Имхотепе, оставляя своего возлюбленного на произвол судьбы.

Имхотеп, пальцы которого уже онемели, не поверил своим глазам: