Сэмюэль Дилэни - Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна [сборник litres]

Она кивнула.

– С тобой я не сделаю ошибок. Это было бы слишком ужасно. Я буду делать как можно меньше ошибок. А когда-нибудь научусь окончательно. – Он улыбнулся. – Правда, будем надеяться, никто не рискнет сделать ошибку со мной. А то мне такого человека будет очень жаль. Я, скорее всего, тогда тоже сделаю ошибку с ним – очень быстро и без долгих раздумий.

– Неплохо для начала, – сказала Ридра и взяла его руки в свои. – Я рада, что ты и я вместе.

Тут его руки поднялись и прижали ее к его телу, она уткнулась лбом ему в плечо.

– Я благодарю тебя, – прошептал он. – Я благодарю и благодарю тебя.

– Ты теплый, – сказала он ему в плечо. – Давай еще немножко так постоим.

Когда он ее отпустил, она сквозь голубой туман взглянула ему в лицо и похолодела.

– Мясник, что случилось?!

Он сгреб ее лицо в ладони и наклонился так близко, что янтарные волосы коснулись ее лба.

– Помнишь, я сказала, что угадываю мысли? Вот сейчас я чувствую, что что-то не так. Ты сказал, мне не надо тебя бояться, но ты меня пугаешь.

Она приподняла его голову. В глазах у него стояли слезы.

– Послушай, ты ведь испугаешься, если со мной что-то случится. А если что-то случится с тобой, страшно испугаюсь я, и надолго. Ну в чем дело?

– Не могу, – сказал он хрипло. – Не могу тебе сказать.

И она поняла, что для него, теперь так много узнавшего, это и есть самое страшное. Она видела, как он борется с собой, и сама вступила в борьбу.

– Мясник, может, я сумею помочь? Я бы попробовала проникнуть в мозг и выяснить, что случилось.

Он отступил на шаг и покачал головой:

– Не надо. Не надо так со мной. Пожалуйста.

– Хорошо, я н-не буду…

Она смутилась:

– Я т-тогда… не буду.

Смущение стало болезненным.

– Мясник… я… я не буду!

Во рту затрепыхалось подростковое заикание.

– Я… – начал он, тяжело дыша, но потом вздохнул мягче, – я давно был один и не я. Я должен еще немного побыть один.

– П-понимаю.

Возникло очень маленькое, вполне устранимое подозрение. Оно вклинилось между ними, когда он отступил назад. Такова уж человеческая природа.

– Мясник, ты что, читаешь мои мысли?

Он удивился:

– Нет. Я даже не понимаю, как ты читаешь мои.

– Ну ладно. Я подумала, вдруг ты что-то разглядел у меня в голове и испугался.

Он покачал головой.

– Хорошо. А то, черт возьми, мало приятного, если кто-то заглядывает тебе в череп. Могу представить.

– Я тебе сейчас скажу, – сказал он, вновь приближаясь. – Я и ты – одно, но я и ты очень разные. Я видел многое, чего ты никогда не узнаешь. Ты знаешь о том, что я никогда не увижу. Ты меня сделала не одиноким, немного. В мозге, моем мозге, есть много всего о том, как причинять боль, убегать, драться и – хотя меня отправили на Титин – как побеждать. Если тебе будет угрожать опасность, настоящая, когда кто-то вот-вот сделает с тобой ошибку, заглядывай в мозг, смотри, что там есть, бери, все что нужно. Прошу только – в качестве крайней меры. Сперва перепробуй все остальное.

– Как скажешь, Мясник.

Он протянул ей руку:

– Пойдем.

Она взяла его руку так, чтобы не задеть шпоры:

– Нет смысла смотреть стазисные течения вокруг их корабля, если они дружественны Альянсу. Ты и я еще немного побудем вместе.

Она шла сквозь насыщенный призраками сумрак, прижавшись плечом к его руке.

– Друг, враг… Все это Вторжение иногда кажется таким идиотским. Правда, там, где я живу, в таком духе высказываться запрещено. Здесь, на «Джебель-Тарике», вы такими вопросами не задаетесь. Завидую.

– Ты хочешь попасть в Штаб-квартиру из-за Вторжения, да?

– Да. Но, когда сделаю дело, не удивляйся, если вернусь назад. – Через несколько шагов она вновь взглянула вверх. – Есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя. Захватчики убили моих родителей, из-за второго эмбарго чуть не погибла я. Двое моих навигаторов в стычке с захватчиками потеряли первую жену. И все же Рон сомневался, хорошими ли вещами занимаются в Армседже. Никому не нравится Вторжение, но оно не заканчивается. И оно такое огромное, что раньше мне и в голову не приходило от него сбежать. Занятно здесь видеть массу людей, которые – пускай странным и, может, деструктивным способом – взяли и сбежали. Может, и не надо мне в Штаб-квартиру? Сказать Тарику, чтобы разворачивался – и в самую толщу Пояса?

– Захватчики, – сказал Мясник почти меланхолично, – вредят многим людям, тебе, мне. Они и мне навредили.

– Да?

– Мозг больной. Я говорил тебе. Это захватчики.