Сэмюэль Дилэни - Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна [сборник litres]

Когда Ридра дошла до столовой, на лице у нее все еще блуждала улыбка.

Ридра нагнулась над перилами, наблюдая за происходящим на изогнутой площадке грузового шлюза.

– Капрал, гони ребят вниз, пусть помогут с транспортными лебедками. Тарик говорил, нужна помощь.

Капрал привел взвод к подъемнику, опускавшемуся в недра «Джебеля».

– Так, спу́ститесь – подойдете к тому человеку в красной рубашке. Он вам работу назначит. Да, работу. Чего так вылупился, болван? Кайл, застегни ремни, а? Тут высота двести пятьдесят футов; свалишься – головка заболит. Вы двое, отставить! Не важно, кто первый начал. Марш вниз – и за дело…

Ридра смотрела, как демонтажные бригады снимают с останков кораблей – дружественного и вражеского – и их многочисленных катеров оборудование, органические припасы, передают их принимающим, как в погрузочной зоне растут штабеля рассортированных ящиков.

– Катера скоро будем сбрасывать за борт. К сожалению, «Рембо» тоже. Если хотите, капитан, можете что-нибудь оттуда забрать.

Она обернулась на голос Тарика.

– Мне нужно будет взять кое-какие важные бумаги и записи. Оставлю взвод здесь, сходим с офицерами.

– Прекрасно. – Тарик встал рядом с ней у перил. – Как только закончим здесь, отправлю с вами бригаду. Если понадобится принести что-нибудь тяжелое.

– В этом нет необ… – начала было она. – Понимаю. Вам ведь нужно топливо.

Тарик кивнул:

– И стазисное оборудование, и запчасти для катеров. Но мы ничего не тронем, пока вы не закончите.

– Что ж, справедливо.

– На меня произвело большое впечатление, – сменил тему Тарик, – как вы пробили оборону захватчиков. Такой их строй всегда вызывал у нас определенные трудности. А Мясник сказал, вы управились буквально за пять минут. Причем потеряли мы только одного «паука». Это рекорд. Я не знал, что вы не только поэт, но и вдобавок искушенный стратег. У вас много талантов. Повезло еще, что Мясник решил вам довериться. Мне бы не хватило проницательности разом отбросить сомнения и последовать вашим указаниям. Если бы не столь похвальные результаты, я бы спросил с него по всей строгости. Хотя признаю: от его решений я еще никогда внакладе не оставался.

Тарик посмотрел вниз. Бывший заключенный вальяжно расположился на зависшей по центру шлюза платформе и молча присматривал за работами.

– Загадочный он человек, – сказала Ридра. – За что его посадили?

– Я не спрашивал, – приподнял подбородок Тарик, – а он сам не говорил. На «Джебеле» много загадочных людей. Но в таком маленьком мирке свобода от посягательства на частную жизнь очень ценится. Да-да, через месяц вы убедитесь, какая крошечная на самом деле наша «Гора».

– Прошу прощения. Не стоило любопытствовать.

По огромному, двадцати футов в ширину, снабженному зацепами конвейеру ползла носовая часть развороченного взрывом катера захватчиков. По бокам зависли вооруженные пробойниками и точечными лазерами рабочие. Краны подцепили гладкий корпус и начали его медленно поворачивать.

Вдруг демонтажник, расположившийся около стыковочного люка, вскрикнул и резко качнулся вбок. Его инструменты с грохотом попадали. Люк откинулся, из него с высоты двадцати пяти футов выпрыгнула фигура в серебристом облегающем одеянии, упала на ленту, прокатилась между зацепами, спрыгнула с десятифутовой высоты на пол и побежала. С ее головы слетел капюшон, и длинные, по плечи, каштановые волосы дико взметнулись, когда она отпрыгнула в сторону, чтобы не угодить в змеящийся по полу грязевой поток. Двигалась она быстро, но неловко. И тут Ридра догадалась: захватчица была не полновата, а как минимум на седьмом месяце беременности. Механик швырнул в нее гаечный ключ, она увернулась, так что он задел только бедро. Она устремилась к проходу между ящиками с припасами.

Воздух прорезало вибрирующее шипение – захватчица остановилась. Вновь шипение – она с размаху села на пол, завалилась вбок, лягнула ногой, затем еще раз.

Мясник на платформе убрал вибралайзер в кобуру.

– Ну зачем? – сказал Тарик с поразительной мягкостью в голосе. – Разве нельзя было…

Но как закончить мысль – он, судя по всему, не знал. На его лице читались боль и любопытство. Боль, как догадалась Ридра, происходила не из-за двойной смерти на нижней палубе, а от досады джентльмена, которого застали за чем-то недостойным. С любопытством же он ждал ее реакцию. И отреагировать на это ощущение скручивания в животе было необходимо: от этого могла зависеть ее собственная жизнь. Он приготовился заговорить, и Ридра сказала его фразу за него: