Ольга Ворон - Сезон охоты на единорогов

А Жанька не так уж прост, как казалось сперва! Он, получается, продумал всё до мелочей, пока почти сутки оставался наедине с собой. И его пожелание — выверено до последнего слова. И его дар — выстрадан. Так полно и искренне сказать о желании быть рядом вряд ли смог скудоумный. И лестно, чёрт возьми, и больно от происходящего. Потому что принять его слова, значит принять его жизнь, его судьбу, опоясать и повести за собой. А делать это теперь, когда остался должен Константину Великому и время бежит между пальцев — по меньшей мере, опрометчиво.

Я осмотрелся.

Анна спала на кровати с Юркой, привычно обняв мальца и зарывшись носиком в рыжий ёжик его волос. Такая уютная, домашняя, словно не она ещё день назад вела бой на грани реальности, поддерживая мальчонку, дающего отпор опытным ведам. Да и Юрка, словно подменили — тихо сопит, сунув потный кулачок под щёку. И на лице у него нет напряжения.

Отрадная картина. Вдыхать покой и тишину Дома. Пока ещё есть на это время.

Я подтянул одеяло, заправив босую Юркину пятку под край. Юла, он и есть — юла! Крутиться даже во сне.

Кухня встретила изобилием запахов жизни и жизнеутверждающим видом пары чистеньких кастрюлек на плите. Рис варёный с отваром. Мясо с бульоном. Чай. Где ещё можно найти такого сильного тиса?

Пока ел — продумывал, как же сказать ему о будущем. Время уже поджимало, решение необходимо было принимать, и я твёрдо знал — Женька от своего не отступиться. И я — тоже. Получалось, что время, которое нам дал Великий, пропадало даром. С чего мы тогда начали, то же и оставалось до сих пор. Разве только восстановились чуток.

Полчаса раздумий привили к пониманию — разговора не получится. Что бы я не сказал Женьке, в ответ получу, как и раньше, упрямый взгляд и несгибаемую волю. Значит, всё, что остаётся — решить всё самому. Без него.

Я отправился на поиски бумаги и авторучки. После долгих поисков чистой бумаги, прихватил альбомный лист со стола Чуды и фиолетовый карандаш.

Евгений…

Именно так. Евгений. Не Просо и не Жаня — и то и другое в таком послании будет расценено как оскорбление. Одно — слишком официально, другое слишком фамильярно.

Прости, что поговорить не удалось, но время поджимает. Я должен идти к Константину. Это мой выбор. Я уже пожил и давно сам обрубил все связи. А у тебя тут Юрка под опекой. Ему без тебя никак.

Веришь или нет?

Твоя судьба — в твоих руках. Могу лишь посоветовать отдать Юру Константину. Как бы там ни было, а обеспечить защиту и заботу он может, как никто другой. Да и тебе в его рядах найдётся место — я не сомневаюсь.

Ужасно, что не могу сказать ему, насколько он хорош!..

Напомню тебе, что все долги тиса списываются, когда его перепоясывают (или опоясывают, что, как мне кажется, к твоей ситуации более всего подходит). Ты сможешь начать жизнь с чистого листа.

Эх, Женька, Женька, как же тебе объяснить-то, что твоя настоящая жизнь только начнётся, когда старший поведёт тебя!

Пожелания удачи и доброго ведущего в напарники. Дата. Подпись. Личный знак. Я закрыл глаза и стал разминать уставшую руку с неподжившими пальцами. Письмо, в принципе, написано. Всё, что там должно было быть, там есть. В постфактум только одно. Не обязательно — сам догадается, — но хочется…

Присмотри за Анной. Если сможешь ей помочь — помоги.

Прощай.

Вот теперь всё. Я аккуратно стёр фиолетовый мазок на большом пальце и положил карандаш на лист. Можно собираться… Кроссовки оказались возле двери — видимо, Просо снял их с меня, пока я спал, и перетащил сюда. Обулся, от лихорадки накинул на плечи старый бушлат с вешалки и вышел в сени. Дверь во двор открылась с медленным тягучим скрипом — и как только Юрка открывал её беззвучно? Вышел на крыльцо и первое, что увидел — початую пачку сигарет на перилах. Попытался пройти мимо, но понял, что теряю последнюю возможность. Просто постоять на крыльце дома и помолчать.

Со смиренным вздохом отпуская силу воли, прихватил за хвостик торчащую сигаретку, взял зажигалку и опустился на ступеньку… Закутался поплотнее и закурил. Затягиваться не стал. Да и курить тоже. Сигарета красным огоньком пульсировала в пальцах, а я молча смотрел на то, как на небосклоне дрожат белые пятнышки звёзд…

Дверь за спиной открылась внезапно и совершенно беззвучно — только тёплом ветром неожиданно окатило поясницу. Обернулся.

А кого, собственно, я ожидал увидеть?

— Трус! — Скрипнув зубами, заявил Просо и швырнул мне на колени мою записку.