Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

С присущим ему педантизмом Петр выуживал из новостей намеки на столь чудовищные по затратам проекты, что хотелось выть при мысли, что он не просто не принимает в них участия, но даже не представляет их цели!

И все же остановили его не эти вопросы и не честолюбие.

Михаил уже развернулся к машине, когда фигура вдали замерла. Не сомневаясь ни мгновения, он направился к другу. Петр ждал. Злой, смущенный, с тщательно скрываемой, еле сдерживаемой улыбкой. Уже приняв решение, он почувствовал ни с чем несравнимую, уже забытую легкость, почти счастье.

— Я видел у Веры… запись с шаров! Что может остановить готовых выстрелить людей? Там же ничего не было! Никого и ничего!

— Было, Петь… не там, но в нескольких километрах севернее, на Песок-2.

— Липа не могла тебе помочь! Особенно после того, как ее выдрали из тебя вместе с паспортным чипом. Я знаю, что она потеряла связь с тобой.

— LSS тут ни при чем.

— Тогда что?

— Двести восемьдесят шесть телепатов, поверивших в то хорошее во мне, за что стоит бороться. Именно с ними я хочу познакомить тебя в первую очередь.

— Я и так знаю, что ты не самая последняя сволочь на Земле, — засмеялся Петр. — Так значит, впридачу к всемогущей Липе ты еще и телепатами обзавелся. Я снова начинаю чувствовать себя…

— … моим другом?

— Пожалуй, да.

В кабинете все осталось по-прежнему, только теперь гостю полагалось не удобное кресло за чайным столиком, а табурет в коробке из герметичного пуленепробиваемого стекла. Впрочем, Михаил опасался за свою жизнь не меньше, потому впервые в жизни управлял куклой, заказанной в Toshiba Robotics и, в итоге, подаренной Гото в знак дружбы.

— Здравствуй, Миша, — президент не улыбался, голос был надтреснут от простуды.

— Добрый день, господин президент.

— Печально видеть, что ты теперь не доверяешь мне так же, как и я тебе. Сможем ли мы когда-нибудь еще пожать друг другу руки? Хотя, это ты первый пытался меня убить. Надеюсь, мы найдем компромисс в сложившейся ситуации и сможем помириться.

— Я не ссорился с вами, господин президент. Убить тоже не пытался, это была лишь страховка. Такая же вшита во всех ключевых сотрудников корпорации. А вот вы пытались. Пытались убить меня и Анну, убили мать, крестного, бабушку Анны. Как мы можем помириться после этого? Никакая компенсация не будет достаточной, не вернет их к жизни, а об извинениях и речи нет. Поэтому оставим разговоры о мире, мне он не нужен. Хотите компромисс — предлагайте. Но и в нем я не сильно заинтересован. Нет ничего, что вы можете мне предложить из того, что я не мог бы взять сам. А на безопасность я более не рассчитываю. Не советую и вам.

— Речь не мальчика, но мужа! — усмехнулся президент. — Что же придало тебе такой смелости с нашей последней встречи?

— Вы узнаете, как только решите принять меры против меня, моих людей или того, что я считаю своим.

— Тебя, твоих людей и все, что ты считаешь своим, можно сравнять с землей запуском нескольких маломощных ракет.

— Ошибаетесь. Но вы можете попытаться, чтобы наглядно увидеть, куда они полетят, кого и что по факту сровняют с землей. Скажу больше. Даже убив меня, вы не вернете себе контроль. У вас теперь в распоряжении иллюзия контроля. Ей вы можете пользоваться на благо страны, как и прежде.

— Ты что же, решил прямо сейчас, прямо из своей стеклянной коробки устроить переворот?

— Отнюдь. Мне не нужно ваше место и ваши ресурсы. Мне ничего от вас не нужно. Единственный приемлемый для меня компромисс: забудьте обо мне. Не видьте меня. Не мешайте мне. Только тогда ваша жизнь, ваше место, ваша работа останутся при вас. Иначе мы подберем на ваше место другого человека, а может и вовсе не человека, как уже заменили некоторых сотрудников вашей администрации и управленцев на местах устраивающими нас кандидатами.

Президент «Руси» поерзал в кресле, за натянутой улыбкой скрывая раздражение и недоверие.

— Что ты несешь, Миша? О каких «мы» ты говоришь? Ты остался один во всем мире, без защиты и поддержки. Я могу засадить тебя за решетку совершенно законно, национализировать LPI целиком и арестовать средства. Какой белены ты наелся, что потерял все границы дозволенного? Или ты в кукле так осмелел?

— Вика, представься, пожалуйста.

Президент вскочил, когда в кресле сбоку от него, где когда-то сидела Людмила, постепенно материализовалась, демонстративно собираясь по частичкам, не менее великолепная женщина. В кабинет тут же ворвалась охрана, но притронуться к ней не было возможности: ладони и дула пистолетов проходили сквозь разреженное тело, распадающееся и собирающееся вновь. Суета омрачила знакомство. Михаил, подключенный к креслу Анны, печально улыбался, жалея о том, что паника не позволяет им оценить красоты образа. Он улыбался и из своей стеклянной будки, наблюдая тщетные попытки, а потом и отчаяние охраны.