Игорь Шилов - Двойная переадресация

— Ещё дать? — поглядывая на меня исподлобья, спросил кашевар, заметив моё откровенное разочарование.

— Да — обрадованно ответил я.

Получив в руки новую порцию каши и уже имея в них предмет для культурного поглощения простенькой еды, я и вёл себя соответственно. Много в рот не клал, жевал медленно, со вкусом, горячее наспех не глотал, а кроме этого, изредка посматривал на сотрапезника, поддерживая довольной улыбкой образовавшуюся вокруг нас ауру взаимопонимания и почти родственной теплоты.

— Пловец? — закончив с очередной порцией каши, попавшей на его язык, спросил мужчина, заинтересованно поглядывая на мой, почти обнажённый, торс.

— Угу — невнятно пробурчал я, стараясь не стучать ложкой о миску.

— Я так и понял. Фигура у тебя соответствующая — снова обратился ко мне, он.

Пожал плечами. А что тут скажешь? У нас, у пловцов, у всех фигуры одинаковые и, на сколько помню, очень красивые.

— Вольник — со знанием дела уточнил, многопрофильный специалист.

— Брассист — на автомате ответил я, продолжая думать больше о каше, чем о вопросах отправленных мне.

— Разрядник — выдержав длинную паузу, должно быть для моего же блага, вновь спросил любознательный повар.

— КМС — как и прежде коротко, и почти не думая, сказал я. Открыто радуясь происходящим со мной переменам.

Дожевав последние крохи, поставил миску на траву. Припав на левый бок, облокотился на локоть и поглядывая на мало знакомого мужчину, умиротворённо удивлялся его неординарной способности разговаривать не разжимая губ.

— Эх парень — тихо говорил он, своим оригинальным способом. — Мне бы твои годы. Да я бы к этой заразе и не притронулся. КМС — какие перспективы впереди. А ты всё туда же. Проклятая водка, скольких нормальных мужиков сгубила. А скольких отправила на нары или того хуже, прямиком на тот свет. Вот, хотя бы взять наше последнее дело. Оно и то без неё не обошлось. Да, работа. Интересно, как там мужики? Справляются или снова после отпуска придётся всё самому разгребать?

— Я вообще то не пью — решил я не отмалчиваться, в столь длинном разговоре и ещё немного подумав, твёрдо скакзал: — Совсем.

— Чего? — взглянув на меня, спросил безжалостный критик неправильного образа жизни, наконец то зашевелив своими обветренными губами.

— Говорю, не пьющий — уточнил я, отчего то начавшим заплетаться языком.

— А-а — протянул мужчина и повернувшись ко мне спиной, тихо добавил: — Он что, мысли мои прочитал?

Накормивший меня человек ещё что то говорил, то громко, то совсем еле слышно, но я мало чего разбирал из его слов. Моя голова упорно клонилась на бок, пытаясь завалиться на траву. Сопротивляться сил не хватало. Да и, что я мог противопоставить закулисному сговору её, с объевшимся каши, желудком? Локтевой сустав? Ну так это, даже несмешно.

— Товарищ! Просыпайтесь! — громко кричал мне в правое ухо противный, визгливый женский голос. — Вас, наверное, уже потеряли. Скоро обед, а вы всё спите у нас!

Я с трудом разомкнул слипшиеся веки. Перед глазами всё та же трава, тот же самый психопат муравей. Опять гад упорно тащит чего то и снова прямиком в мою сторону. А вокруг тишина. Приснилось, что ли?

— Ну я же вижу, вы проснулись! — снова взвизгнуло над ухом. — Вставайте! Сколько можно лежать? Мы уже устали вас обходить.

Не показалось. Орут. Надо подыматься. Кто то действительно, стоя за спиной, упорно оплёвывает мою правую часть лица, не обращая внимания на элементарные приличия. Противно же. Ну, что за люди? Можно же, как то по другому разбудить. Подымался медленно, тело затекло, шея так и вовсе отказывалась разгибаться. Если бы не руки, по прежнему работавшие безотказно, мне ещё долго бы выговаривали про моё безответственное поведение.

— Ну чего, выспался? — спросил знакомый мужской голос.

Был он грубее и басистее, но теплоты в нём чувствовалось больше, чем в женском. Бывает же такое.

— Да, хорошо придавил — улыбнувшись приветливому лицу кашевара, добродушно ответил я.

— Обедать будешь? У нас, как раз супчик подоспел — поступило мне неожиданное предложение всё от того же, сердобольного мужчины.

На фоне предложений от плюющейся бабы, между прочим страшной, как атомная война, это выглядело словно луч солнца в ненастную погоду. Не удивительно, что на лице моём, самостоятельно образовалась широченная улыбка, дающая ответ без лишних слов.

— Ну, тогда двигайся ближе — усмехнулся мужчина. — Налью.

За обедом умеренно работал ложкой, налегая на, казавшийся всем остальным зачерствевшим, ароматный, чёрный хлеб. Мысли, обуявшие голову перед завтраком, успешно отгонял изучением плавающих в супе крупинок, разных по размеру, форме и содержанию. Возможно, очередное халявное кормление так и закончилось бы для меня серо, и буднично, не надумай я скрасить унылое поглядывание в миску, изучением лиц людей, сидевших напротив и по бокам. Первый же, пристальный, взгляд на физиономию будившей меня женщины, принёс колоссальное открытие, заставившее меня на время прекратить процесс жевания, местами, действительно, сильно затвердевшего хлеба. Рано постаревшая тётка, с красным, обветренным, веснушчатым лицом, уткнулась им в миску и медленно ковыряя там ложкой, тихо, не открывая рта, говорила обо мне: