Александр Волков - Цепи грешника

Светом молнии в тучах резануло глаза, и я прищурился. Ночь стояла темная и холодная. Трудно было догадаться, какая тварь могла прятаться в темноте между корявыми стволами сухих деревьев. Деревьев, к слову, полно росло, но в основном лес состоял из самых уродливых — спиношипов. Назывались они так от того, что напоминали шипы, торчавшие из спины монстра, зарытого под землей.

Ливень шумел об мертвую землю, заливал ее, и превращал в липкую противную грязь.

Водонепроницаемый плащ, оказавшийся вполне водопроницаемым, тяжелел на плечах, и я чувствовал себя обмотанной сырым бинтом сардиной, запертой в морозилке. Пару ласковых слов старому торговцу из Абраты придется сказать. Вода стекала с бровей, скользила по щекам, и щипала глаза. Веки пришлось утереть ладонью, а капюшон натянуть сильнее, чтобы лицо не заливало.

Ну и где она?

Я точно слышал девичьи крики, но из-за раската грома не смог толком понять, где именно кричали. Вспышкой молнии высветило лес, кривые ветви спиношипов отбросили жуткие тени на сырую землю, и я присмотрелся. Не увидел ничего.

Пахло затхлостью, размокшей древесной корой, но я давно не морщил нос от местных ароматов — привык.

— Отстаньте от меня! — за вершиной холма показался полупрозрачный кончик купола защитного поля, и девичий крик донесся оттуда же.

Оп-па.

Это как без музыкальной доли кому-то удалось использовать защитную магию? Неужели в Костяной лес занесло танцора? «М-да, — подумал я. — Определенно не лучшее место для девушки».

Вообще, я не любил лезть в чужие проблемы, и очень хотел обходить их стороной, но крики человека, нуждавшегося в помощи, пробуждали голос совести. Я не мог его бросить, хотя свалить очень хотелось.

Перетянул кожаный чехол барабана со спины на бок, дернул за веревку, и узлы развязались, отпустив крышки. Щелкнул пальцем по мембране, убедился, что жерло резонатора открылось и издавало громкий звук, а затем бросился к холму.

Шлепая по грязи тяжелыми ботинками, я заметил, что ладони вспотели. Давненько не ввязывался в драки, уже позабыв, что такое волнение и тревога.

С вершины холма открылся обзор на небольшую равнину. Девушка сидела в грязной луже, и когда три паука размером с крупную собаку бросились на защитное поле, девушка вскрикнула, став отползать назад. Лица не разглядеть. Удалось увидеть светлые волнистые волосы ниже плеч, прямо как у….

Да быть не может.

Сердце ёкнуло.

Пауки встали на задние лапы, и звякнули серые цепи, намотанные на хитиновые паучьи панцири. Шипеть и бросаться на защитное поле бесполезно — тварей отбрасывало в грязь кинетическим ударом. По защитному полю прошлась белая волна, а затем, на вершине купола, со стекольным треском появилась извилистая трещина. Поле протянуло энергетические жгуты к куску красного дерева, валявшегося рядом с девушкой, и магией питалось от него. Дерево сияло тусклым красным светом, и на нем темнели острые символы ангельского алфавита.

Я сглотнул, поняв, что дама позарилась на сокровище грешников, и что они не успокоятся, пока она не умрет. Если бы еще знать, где она его достала, было бы спокойнее. Только бы не у Голиафа.

Девушка внезапно вскочила, и неуверенно крикнула:

— Я вам щ-щас п-покажу! — голос ее оказался до боли знаком.

Во мне появилась надежда, что она справится сама. Все же, сероцепные паучки — мелочь пузатая. Прижизненные воришки и мелкие шарлатаны, которые для танцоров и музыкантов самых мелких разрядов не представляли угрозы. Цепи грешников этого вида вмещали в себя минимум айцура, потому справиться такой мелюзге под силу только с животными, да с простыми смертными.

Дама попыталась исполнить неловкое танцевальное движение, но из грязи танцпол вышел паршивый. Неуклюже поскользнулась, плюхнулась лицом в лужу, по сторонам полетели брызги. Я тихонько прошипел, поджав губы, и испытал за даму неловкость. Даже пауков это зрелище очаровало на пару секунд, и, не будь они глупыми духами, то могли бы рассмеяться. Я вот еле сдержался.

М-да.

Зато попыталась.

«Не, — подумал я. — Пропадет девка. Надо спасать»

Пауки вонзили лапы в защитное поле, оно покрылось сеткой трещин, и со звоном осыпалось сотнями мелких осколков. Видимо, поле не девушка поставила, а кусок Древа греха, который стукнулся об камень.

Девушка, крича от ужаса, отползала назад, пальцы ее утопали в грязи, и она падала на спину, будучи не в силах удержать равновесие.