Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

Я вытащил из-под ифу заветную шкатулку. Протянул, наклонившись через стол:

— Это тебе, Ниу. С праздником.

Ниу ахнула и прижала руки к груди. Когда протянула их за шкатулкой — церемонно, обе руки, как положено в знак уважения к дарителю, — пальцы дрожали.

— Открывай, — загалдели притихшие были, когда я заговорил, девушки, — открывай скорее!

Ниу открыла. На черном бархате шкатулки лежала серебряная заколка в виде бабочки.

Ниу тронула замочек. Бабочка как будто взмахнула крыльями.

— Какая красивая! — запищали девчонки.

— Надевай, Ниу!

— Надевай скорее!

— Наконец-то твоя дурацкая чёлка не будет лезть тебе в глаза!

Вот об этом я, честно говоря, вообще не думал. Заказывая подарок, ограничился словами «красивая заколка». В расчёте на то, что контрабандисты на этой работе — не первый день, и лучше меня разбираются в товарах, которые возят. Судя по всему, угадал. Ниу сияла от удовольствия, девчонки восторженно ахали, и даже ехидная Шан в кои веки обошлась без комментариев.

— Ну всё, всё, сороки, — подождав, пока восторги стихнут, деланно строго прикрикнул Куан. — Этак с вами до утра ни поесть, ни выпить! Садитесь уже, хватит галдеть.

Девушки принялись рассаживаться. А Ниу, наоборот, вдруг поднялась. Дрогнувшим голосом проговорила:

— Я… У меня тоже есть подарок.

Она снова покраснела, потом побледнела, а потом, попытавшись откинуть чёлку, но вспомнив, что теперь её удерживает заколка, убрала руку от лица. Решительно выбралась из-за стола, обогнула его и подошла ко мне:

— Это тебе, Лей.

Мне в ладонь легли крупные бусины из чёрного дерева, собранные на шёлковый шнурок и украшенные кисточкой.

Чётки. Тёплые, почти горячие — Ниу, должно быть, сжимала их в ладони давно.

— Спасибо, — пробормотал я. На ответный подарок никак не рассчитывал.

— Надевай, — почему-то засуетилась Ниу. И попробовала надеть чётки мне на руку.

— Эге, да здесь написано что-то, — вмешался Тао. Он заинтересованно разглядывал чётки.

Теперь и я заметил. Бусины были гладкими — все, кроме двух. На этих двух тоненькими, крошечными засечками были вырезаны иероглифы:

永愛

«Йонг ай», — прочитал я.

Вечная любовь.

Это было так по-детски трогательно, что не знал, плакать мне или смеяться. «Вот же влип», — пронеслось в голове.

А Ниу смотрела на меня так, будто была готова провалиться сквозь землю. Но держалась. Взгляд не отводила. Смелая…

Я крутанул чётки, пряча бусины с иероглифами — подальше от любопытного взгляда Тао.

— Спасибо, Ниу. Я буду их очень беречь.

И едва не вздрогнул — от раздавшихся вдруг аплодисментов. Резко повернулся к двери.

В проёме стояли борцы. Джиан, Бохай и ещё кто-то, кого я не видел за их спинами.

— Так вот о какой помощи ты говорил, Лей, — насмешливо произнёс Джиан. — Да, теперь вижу, что без тебя мастер Куан и впрямь бы не справился.

Борцы с готовностью заржали.

— Ты упомянул моё имя, мальчик? — Куан неспешно повернулся к двери.

Он по-прежнему улыбался, однако ржание мгновенно стихло.

— Он всего лишь хотел сказать, что на вашем столе полно еды, мастер Куан, — вмешался Бохай. — Для того, чтобы управиться с таким количеством продуктов вам, несомненно, понадобится помощь.

— Несомненно, — спокойно подтвердил Куан.

— Вы, должно быть, припасли эти продукты к завтраку? — Бохай повернулся к Джиану. — Сколько лет ты в этой школе, Джиан? Ты помнишь, чтобы хоть раз за завтраком нас кормили фруктами и жареными каштанами?

Джиан издевательски развёл руками:

— Я здесь четвёртый год. Такого завтрака не припомню.

— А я не припомню, чтобы хоть раз встречал на кухне кого-то из вас. — Куан по-прежнему улыбался. — Откуда вам знать, из чего мы готовим завтрак и что добавляем в блюда?

— Неужели пиво? — ахнул Бохай. И кивнул на стоящие на столе открытые банки, вызвав очередной взрыв хохота.

— А откуда ты знаешь, что это пиво? — переждав веселье, спросил Куан. — Разве борцам разрешено употреблять алкоголь?

Бохай гордо вскинул голову:

— Помню по прежней жизни. Когда я жил на улице, ни у кого не спрашивал разрешения.

Куан грустно поцокал языком:

— Ай-яй-яй. Лучше бы ты там и оставался, мальчик. На улице тебе самое место — впрочем, как и всем вам. Оборванцам не зазорно заглядываться на чужие праздничные столы.

Бохай вспыхнул. Но ответить не успел.

— Вон отсюда, — вдруг резко поменяв тональность, приказал Куан. — Убирайтесь.