Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

– Ваше высочество, умоляю, выслушайте! Ваш отец принимает решения исключительно на основании тех сведений, что ему вводят в уши. Дон Хуан и постарался. Если поедем к королю немедленно, вы сможете убедить отца, опровергнуть ложь этого мерзавца, открыть его истинное лицо.

– Дон Хуан начнёт войну! Разрушит всё, что мы построили за последние дни!

Сжатыми кулачками она ударила меня по вышивке камзола и ойкнула, потому что рефлекторно я напряг мышцы, обеспечив маленьким ручкам ушиб.

– Мне не менее вас жалко сделанного. Но что-то спасти можно только в Мадриде!

– Но дон Хуан!

– Так парализуйте его. Отдайте распоряжение муниципальной власти и в Антверпен следовать договорённостям с пенсионарием. Напишите письмо голландцам, откровенно расскажите о неожиданных трудностях. Люди и здесь, и там с восторгом вас поддержат. Что может штатгальтер, с его жалкими сотнями личной охраны? Наводить ужас вокруг дворца, за стены Брюсселя он вряд ли сунется.

– Вы предлагаете нарушить все приказы короля. Это – измена!

Слава богу, последние слова принцесса произнесла не криком, а на полтона тише. Успокойся! Вот так… Выдохни воздух… Продолжим.

– Король велел дочери представлять его во Фландрии. Так что ваши приказы – это и его приказы. А такое жуткое противоречие – только из-за недостатка сведений. Поэтому не отменяйте вчерашних соглашений. И собирайтесь в путь.

Она снова подняла кулачки. Но не ударила.

– Пусть будет так, де Бюсси. Но с условием. Вы сопровождаете меня в Мадрид. Предстанем вместе перед королём.

В холодном Брюсселе вдруг потеплело. Провести недели с принцессой в путешествии через весь запад Европы? Что может быть лучше! Если не учесть перспективу быть обвинённым в склонении юной инфанты в государственной измене. Исабель называет меня слишком старым, в этом году исполнится тридцать. Но для свидания с королевским палачом возраст вполне подходящий. Если не Париж, Краков или Брюссель, какая-то из европейских столиц точно станет последней. Почему бы не Мадрид?

– Человек, о котором рассказываю, был женат на матери той милой девочки, но не любил жену, которая внезапно погибла, перевернувшись в экипаже. Проявлял полное равнодушие к взрослым женщинам, заглядываясь только на очень юных девиц, лет двенадцати. И однажды овладел падчерицей, к тому времени уже не девственной – её совратил один юноша.

– Из высокородной семьи? Или из городских обывателей?

– Не вижу разницы, ваше высочество. В той очень далёкой стране и в далёком от нас времени действовали иные ценности. А распутство с двенадцатилетней сеньоритой считалось крайне непристойным действом.

– Странно. Если благородный дон совращает юную простолюдинку, родителям выплачивают некую мзду, грешник замаливает грех и жертвует храму. Я не приветствую такие случаи, лишь говорю вам – в Испании подобное не редкость.

– А если оба – из благородных?

– Дуэль. Отец девочки, над которой надругались, вызовет обидчика. Или, когда не в силах сам защитить честь, взывает к сюзерену.

Как у них всё предусмотрено! И, похоже, подтверждено неоднократным опытом. Не подкопаешься.

Мы вели с инфантой долгие разговоры, пока её карета катилась в объезд Франции – через имперские земли к итальянским портам. Никакие увещевания ехать напрямик принцессу не убедили. Тем лучше! В Мадрид я совершенно не торопился.

Исабель, отойдя от волнения после уступок северянам и неожиданного удара в лице дона Хуана, выглядела внешне спокойной. Как только отъехали от Брюсселя, ей овладел некий фатализм – до приезда в Мадрид ничего не решить. Мы болтали на самые разные, преимущественно отвлечённые темы. Иногда она замолкала на полуслове и долго смотрела в окно на проплывающие зимние германские пейзажи, довольно однообразные. Чтобы не мешать, я выбирался из кареты на морозный воздух и ехал верхом в свите, состоящей вперемешку из испанцев и индейцев с испанскими именами.

Больше не приходилось останавливаться на постоялых дворах и в тавернах, грозящих ненужными кровавыми приключениями. Никто не решался преградить дорогу отряду и требовать мзду за проезд. Мы ночевали в соответствии с рангом моей спутницы в баронских и графских замках. Как не сложно догадаться, наследнице Габсбургов и Валуа вряд ли бы отказали в гостеприимстве.

На постое я держался как можно дальше от августейшей спутницы и даже флиртовал с баронскими дочками. Сдержанность при чужих вознаграждалась сторицей: откидывалась занавеска в окне кареты, и белые пальчики в перчатке призывно указывали составить компанию.