Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

– Справедливо, сэр. Могу ли я просить о своих людях, включая испанцев, помогавших захватить галеас и удержать до высадки призовой команды?

Дрейк ехидно засмеялся.

– Вы полагаетесь на службу людей, предающих своего короля ради верности господину?

– Понимаю вашу брезгливость к подобного рода субъектам и полностью её разделяю. Но пока у меня с ними всё получается наилучшим образом.

Он пробарабанил пальцами по столу.

– Расскажите лучше, маркиз… Эта ваша Вест-Индская компания, она как организована? И сколько золота ввезла из-за океана?

Я не стал делать секрета, упомянул также о богатейших землях на западном побережье Южной Америки… пардон, Южной Клермонии.

– Откуда вам столько известно, маркиз? Из одной лишь старой карты?

– Что вы, капитан. Индейцы северных земель чрезвычайно расширили мои знания.

Он откинулся в кресле.

– Знания… Карты… Порой без них теряешь и корабли, и экипажи.

– Я готов взять на себя часть расходов по подготовке судов и людей. Но в каждой стране нуждаюсь в партнёре, и ваш Дженкинсон…

– К дьяволу крысёныша! – корсар хлопнул рукой по столу. – Вам нужно участие? Вам нужны гарантии королевы? Но в море королевские гарантии – это я! И вот вам моя рука, маркиз. Более того, если мне попадутся ваши корабли из Роттердама, я пропущу их с Богом. Устраивает?

Он выглядел совершеннейшим английским аристократом, но я отдавал себе отчёт – мне предлагается вступить в дело под бандитской крышей. Со всеми последствиями, если крыша решит, что я действую не по понятиям. Значит – стрелки и разборки, с поправкой на беспредельные нравы пиратов XVI века. Но и отказываться опрометчиво…

– Капитан, благодарю за предложение и принимаю его. Всего лишь одно условие: офицеры испанского корабля, включая капитана, должны умереть. Мне ещё вести дела с испанцами. Болтовне простых матросов, если вернутся когда-то на родину, никто не поверит, если их слово станет против слова благородного. Но офицеры…

– Не нужно объяснений. В мелких любезностях партнёру не отказывают.

А теперь бандит запятнал меня грязной кровью, мы повязаны преступлением. Если на мостике галеаса я боролся за жизнь, и в глазах многих это оправдывает, то казнь свидетелей предыдущего греха – несмываемое пятно. И в руках бандитской крыши остаётся прекрасный рычаг давления. Но выхода другого нет, любой, кто узнает о благородном капитане на каторге, непременно захочет продать де Виерру его родственникам, и слух о моём вероломстве моментально разойдётся кругами… Решено, испанцам не жить. В конце концов, они сами решили погибнуть в столкновении с англичанами, я лишь немного скорректировал детали.

– Приз мы отгоним в Портсмут. Куда вас доставить, маркиз?

– С вашей стороны было бы очень любезным подвезти до побережья Южной Голландии. Заодно составим документы. Вы же не откажетесь от трудов по регистрации компании в Лондоне? Мы с вами не дикари какие-то, нужно всё чин по чину – штаб-квартира, патент, печать.

– Сделаю. Слово Френсиса Дрейка.

Сказал – как припечатал. С таким компаньоном обычная печать-колотушка не особо нужна. Может, и выгорит что-то путное.

Всё хорошо было на словах. На деле корсар в первую очередь задумался об окончании своего похода. Когда английский барк «Морская чайка» с моими людьми достиг голландских берегов, наступил декабрь, и до меня не долетело ни единой весточки из Брюсселя. Зрело предчувствие, что я стремлюсь к уже погасшему и остывшему очагу.

Длинные плащи с ватным подбоем, толстое сукно пурпуэнов, шоссы, подбитые конским волосом – всё это служило не только в качестве демонстрации достатка, довольно плотные ткани одежды даже в летнее время были вполне уместны. Я не ожидал поначалу, что конец XVI века столь прохладен. В знакомом мне по прежней жизни Париже, где Лувр и Тюильри вытянулись на целый квартал, не ограничиваясь компактной коробочкой, лето просто расплющивало нестерпимым зноем и убивало контрастами, когда из-под кондиционера выскакивал в уличное пекло. Здесь же летом тепло, иногда жарковато, не более. Зимы обжигали морозами. Если в Западной Европе ощущался умеренный минус, реки даже покрывались льдом и позволяли пересекать их верхом, что совершенно нереально для Бенилюкса XXI века, то единственная на моей памяти польская зима оставила арктические впечатления. В Москве, наверно, на Рождество ниже минус тридцати.

Брюссельский герцогский дворец встретил меня гулкими холодными коридорами, большинство помещений не отапливалось, как и в мой первый визит в 1577 году. Не слишком тёплым оказалось и отношение аборигенов. По пути к покоям инфанты меня останавливали четырежды, свита осталась на первом этаже, у самого кабинета принцессы я сдал пистолеты и кинжал. Шпагу взять не позволил, заявив, что отдам её только вместе с жизнью, предварительно забрав жизни не в меру ретивых охранников.