Анатолий Матвиенко - Де Бюсси и инфанта

Мне ничего не оставалось, я только шепнул своим: не высовывайтесь и не усердствуйте, сам тоже поспешил на палубу.

Зрелище открылось потрясающее. Галеас спустил паруса и взял курс против ветра. Добрая треть экипажа взялась за вёсла.

Ни одно парусное судно не способно идти фордевинд. На вёслах оно продвигалось, но, видимо, с очень малой скоростью – корпус, рангоут и такелаж обладали значительной парусностью, встречный ветер сводил на нет львиную долю усилий гребцов.

Пользуясь привилегией лица титулованного, я поднялся на мостик. Капитан рассматривал врага в подзорную трубу.

– Передний – «Пеликан»! – воскликнул он, и по лицам офицеров галеаса я понял, что новость не из лучших.

– Это галеон самого Френсиса Дрейка! – пояснил офицер, мобилизовавший моих испанцев.

За ним виднелась ещё пара кораблей, вместе они, несомненно, сильно выигрывали в огневой мощи. Через четверть часа слаженно эскадра выполнила поворот фордевинд. Лавирование против ветра давалось им также нелегко. Но паруса не знают усталости…

– Маркиз, ваши люди должны занять места у вёсел!

– Извольте. Каковы наши шансы уйти, сеньор капитан?

– Главное – продержаться до темноты. Прямо по курсу – скалы. Мы отвернём западнее. Дрейк в темноте потеряет нас. Но он знает, что ночью я не рискну приблизиться к французскому берегу, и тоже повернёт на правый борт. Там – как будет Богу угодно!

Ненастная погода и низкие свинцовые тучи ускорили приход темноты. Всё же «Пеликан» приблизился настолько, что перед сменой галса дал залп всеми пушками борта, думаю, больше для испуга, чем реально рассчитывая попасть – все ядра легли с недолётом. Как только силуэт англичанина накрыли сумерки, галеас принял к западу, уходя в открытый океан на всех парусах, какие только рискнула поставить команда; крен получился ужасающий, волны били теперь в левую скулу.

Рассвет не принёс облегчения. Я почти не спал, когда через дрёму услышал панические крики, заставившие подняться на палубу. «Пеликан» двигался параллельным курсом, позади него проступили из сумрака грязно-серые паруса двух других кораблей. Флагман открыл орудийные порты…

Самое время спустить флаг и принять призовую команду. Потеряв три недели, я снова окажусь в Англии.

Что?! Я не поверил своим ушам! Капитан приказал готовиться к бою и, если так велит Бог, умереть во славу короля!

Удача, и без того ко мне не слишком благосклонная, отвернулась окончательно.

Коль предстоит умереть, хороши все способы, чтобы попытаться отсрочить свою гибель. Хотя бы лет на двадцать.

– Сантьяго!

– Да, господин.

– Собирай всех Сынов Солнца. Двое со мной. Ты ведёшь остальных к левому борту. Левый борт – вот он, – на всякий случай уточнил я. – Убедись, что испанцы все скопились у правого борта и на вас не смотрят.

Индеец поклонился и бросился было исполнять приказание. Они преданы мне как наместнику Великого Змея на Земле, но с сообразительностью бывает туговато. Едва успел схватить его за рукав грубой кожаной куртки.

– Выбираетесь за борт. Смотрите, не упадите! Незаметно лезете на капитанский мостик. Режете всех! Оставляете только капитана и двух офицеров, держите их на виду с ножом у горла. Не спеши, начнёшь по моей команде.

На всякий случай я в предельно доходчивой форме объяснил, как отличить офицера от других моряков, несущих вахту на мостике, и сам двинулся туда в сопровождении Герейро и Хосе. Вести одновременно по трапу всю туземную команду было бы слишком подозрительно.

Капитан, с досадой оторвавшись от трубы, грубо бросил:

– Что надо, маркиз?

– Если дело у нас поганое, сеньор, не пойти ли на хитрость? Спустим шлюпку, посадим в неё моих дикарей из Нового Света. Они скажут, что принесли дар сэру Дрейку. Выглядят мои слуги настолько необычно, что их главарь не откажет в удовольствии глянуть на них и этот подарок.

– Что же вы ему подарите?

– Смерть.

– Вы бесчестный человек, маркиз! И не моряк! Не знаете, что морские законы не прощают подобной низости.

– Не знаю. Поэтому поступаю по своему разумению. Вперёд!

Перелетевшие через ограждение мостика туземцы как дикие кошки набросились на испанцев. Двое у штурвала, сигнальщик и трое других, чьи роли назвать затрудняюсь из-за слабых познаний в морском деле, умерли за считанные мгновенья. Один из офицеров вытащил пистолет, и я вынужден был сделать выпад шпагой, лишив себя одного заложника.