Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher - SelfPub]

Она то приходит в себя, то снова теряет сознание. Герман начинает раздавать ей пощечины: Хрясь! Хрясь!

– Арина!!!

Тихо, тихо! Тик-так, тик-так! Отчет снова пошел…

Двенадцать.

Герман что-то кричит. Арина слышит это как будто изнутри себя. Постепенно слух возвращается к ней. Очень маленькими шажочками. Раз, два, раз, два…

В какой-то момент к Арине возвращается музыка томографа: бум-бум-бум-бум, там-там-там-там. Бух-бух-бух-бух.

– А-а-а! – кричит Арина, хватаясь за голову.

Каждый вздох, каждое движение, каждый звук, как тысяча кинжалов в плоть. Больно! Невыносимо!

Одиннадцать.

Десять.

Девять…

Преодолевая боль, Арина наконец перестает отталкивать Германа, разворачивается и просто говорит ему:

– Пусти меня! Я должна найти Ваню! Я сама должна найти! Я твой командир! Это приказ: отпусти меня!

Герман застывает всего лишь на мгновение. И… отпускает Арину.

Арина же, волоча за собой правую ногу, на карачках ползет туда, где лежит ворох накидок, под которыми должен быть ее Ваня.

– Ваня! Ваня! Ванечка! Ваня! – крик Арины стынет в ушах Германа.

Он отпустил ее. Отпустил и запретил остальным бойцам и офицерам ее удерживать.

Арина падает и почти ползком добирается до накидок. Сверху накидка почти целая, только местами она в небольших дырках. И из-под накидки вытекает большая лужа бордовой краски. Арина встает на колени и начинает медленно и осторожно снимать накидку. Это не краска.

Восемь! Семь! Шесть! – стучит набатом в виски.

Пять!

Под первой накидкой – остальные. Они разорваны. Все в разных местах. Арина откидывает их все: накидку за накидкой. И начинает громко, протяжно дышать.

Внизу. Кровь. А Вани нет! И немного мяса, разорванного мяса. А Вани там нет! Осколки костей. Но! Вани! Там! Нет! И остатки пальцев. Это пальцы ног. Это все, что осталось. Просто ноги были в берцах. И все. Больше ничего. Раскуроченный жетон с именем. И много крови. Большинство ее уже почти впиталось в землю. А Ваня? Где Ваня?

– Ваня?! Ваня, где ты?

Арина начинает отбрасывает в стороны то, что когда-то было специальными накидками.

Она ползает вокруг, поднимает и ищет. Ищет Ваню. Где он? Где он???!!

– Почему кровь?! Почему кровь? Почему кровь?! – кричит Арина.

Голос из эха перерастает в дикий клич и врезается всем своим звуком и весом в Аринину голову обратно! Больно!

– Ваня! Ваня!! Ваня!!!

Четыре… Три… Два…

Арина ползает вокруг накидок, стараясь не задеть рукой или ногой то, что находится там. Красное. Немного перемешанное с костями. Арина не верит, что это было Ваней. Что Ваня стал этим. Что Вани нет. Что теперь Вани нет!

– Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!

Арина бьет себя по лицу, рвет на себе одежду:

– Нет! Нет! Нет! Это не Ваня! Это не Ваня!! Это не Ваня!!! Это не Ваня!!!

Но…

Один!

Это – Ваня! Это то, что осталось от Вани. Это то, что когда-то было Ваней. Это ВСЕ, что осталось. Ничего больше нет! Раскуроченный жетон, пара осколков костей, остатки нескольких пальцев и земля, которая уже почти впитала то, что когда-то было мальчишкой.

Арина сидит около потухшей жизни чьего-то сына, единственного сына. Солдата и гражданина своей страны. Она качается взад и вперед, обхватив себя руками. На землю, которая уже впитала кровь Вани, капает кровь Арины. И земля впитывает в себя и ее.

– Герман! Герман, ты меня слышишь? Это приказ!

– Арина, тебе только швов наложили десятка четыре минимум.

– Герман! Я отвечаю за всех своих ребят! И ждать

выздоровления я не могу! Подгони машину! Я прошу тебя не только, как подчиненного, но и как своего друга. Я не могу ни спать, ни есть, ни спокойно лежать здесь. Я обещаю тебе, что мы съездим и вернемся обратно! И привези мне другой комплект формы. Пожалуйста!

На другом конце провода повисло тяжелое молчание. Арина вздохнула.

– Через пятнадцать минут буду у выхода, – после некоторых раздумий произнес Герман.

– Давай, машину лучше оставь у ворот. А сам поднимешься сюда с формой, поможешь мне.

– Хорошо.

Арина повесила трубку и села на край кровати. Все ее тело было в повязках и эластичных бинтах. Действие обезболивающего начало проходить, и Арину все сильнее и сильнее пронизывали разряды болевых молний. Но просить обезболивающее сейчас нельзя. Вколют укол, и она заснет, а сейчас этого допускать никак нельзя. Нужно доехать до родителей Вани.

Через двадцать минут в дверь аккуратно проскользнул Герман. Он быстро подошел, оставил комплект формы на краешке кровати и собирался уже выйти.