Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Бальи махнул рукой оруженосцу, чтобы тот подавал коня, и все франки, бросив на землю факелы, поспешили прочь из города. В глубине души Роберт был даже рад такой оказии. Ему не доставляло никакого удовольствия сжигать городишко, которым он так долго управлял, да и никейцы действительно могли нагрянуть в любую минуту.

Проводив латинян ненавидящими взглядами, молосцы немедля принялись за борьбу с огнем. Не успевшее хорошенько разгореться пламя заливали водой, а вокруг пылающих домов, потушить которые было уже невозможно, спешно растаскивали все постройки, снося сарайчики с заборами, и срубая деревья.

К вечеру, когда очаги возгораний были успешно локализованы, жители не спешили расходиться по своим домам. Одни молосцы стояли кучками у дороги, судача о том, какие перемены их вскоре ждут, другие собрались в любимом трактире и в компании пиратов спорили, отойдет ли их округа фессалийскому деспоту, или же император поставит здесь своего дукса.

Правда, никейцы, видимо занятые разбором трофеев, в Молос все никак не заглядывали, но после заката все же добрались и сюда. Почти полсотни всадников, многие из которых держали факелы, проехали мелкой рысью через неукрепленный город. Никейцы не стали рыскать по улицам, и кавалькада целеустремленно направилась к православной церкви.

Один из всадников направил коня прямо к столикам у дверей таверны и, подъехав вплотную, зычно крикнул:

— Православные, кто из вас Михаил по прозванию Пиргос?

Молосцы не ответили, но все взгляды устремились к капитану, и тот, не собираясь скрываться, молча ударил кулаком себя в грудь.

- Михаил, - также громко, словно находился в сотне шагов, а не совсем рядом, проорал посланец, - мегадука и преосвященнейший велят тебе явится к ним.

Пиргос без возражений поднялся и зашагал к дороге, у которой остался никейский отряд. Флотоводца капитан не боялся, он уже несколько лет имел с ним деловые отношения, выгодные для обеих сторон. Да и сегодня Мануил Контофре при желании легко мог потопить его посудину, но не стал. А уж от священнослужителя никаких каверз ожидать не приходилось. С церковью Михаил никогда не конфликтовал. А кстати, кто из этого отряда иерарх? Вот на муле восседает почтенный седобородый старец, но из под плаща у него блестит кольчуга, да и в храм он даже не зашел.

Увидев приближающегося Пиргоса, глава отряда спрыгнул с коня, лично подал руку старцу, помогая слезть с мула, и они вдвоем отделились от прочих, желая поговорить с Михаилом наедине.

Высокий, не такой, правда, как Пиргос, но все же шести поусов ростом, Мануил Контофре смотрел в глаза пирату, почти не поднимая головы:

— Рад тебя видеть, Михаил.

— Я тоже рад и тебе, и православному войску. А где иерарх, о котором сказал гонец?

— Да, - хлопнул флотоводец себя по лбу, - ты же еще не знаешь. Ну так знай, вот это тот самый русский епископ, который поднял фессалийцев на войну.

Бывалого пирата мало что могло удивить, но тут он изумился:

— Я в молодости плавал на север. Бывал в Киеве, и даже в Смоленске. Но тогда русский православный клир, как и наш, еще не надевал доспехи, и не брали в руки оружия.

О том, что он безоружен, отец Григорий спорить не стал, и, лишь едва заметно усмехнувшись, серьезно ответил:

— Времена меняются. Никогда доселе набеги степняков не были столь разорительными. Но ныне татары сожгли несколько княжеств, могли уничтожить и наш Козельск. И чтобы выжить, нам приходится меняться свои привычки.

Мануил коротко кашлянул, напоминая, что нечего отвлекаться, и перешел к делу:

— Михаил, хочешь помочь нашему императору?

Пират выразительно повел плечами, дескать, кто же против, но так как отблески факелов и фонарей давали мало света и его жест мог остаться незамеченным, подтвердил устно:

— Конечно.

— А хочешь ли ты хочешь освободить от латинян еще одну область? - продолжал допрос Контофре.

— А то ж. Могу и в морском бою пригодиться, а если надо, мои люди и на суше сражаются неплохо.

— Сражаться не нужно. Требуется всего лишь доставить эпистолию. Вот эту. Взгляни-ка.

Покрутив в рукав свернутый рулон пергамента, Пиргос взял висящую на шнурке печать и повернул ее к свету:

— Ого, печать афинского герцога. Покойного, как я полагаю.

— Верно, - подтвердил Контофре. - И то, и другое верно. Печать настоящая, а мегаскир убит.

— Наверно, - продолжил пират свои умозаключения, - в послании написано о победе франков.

— Ага, - улыбнулся во весь рот мегадукс флота, радуясь догадливости своего протеже.