Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

— Знаешь его, ломбардец?

— Слышал, - неопределенно ответил Пьетро. - В шторм или в бою Михаил отважен, добычу всегда делит честно, и слово свое держит твердо.

— А ты сам-то откуда?

— Из Генуи, - гордо вскинул голову полусотник. - И в моряках немного разбираюсь.

— Вот как? - Мегадука заинтересовался еще больше. - Знаешь, а мы вскоре ждем генуэзских послов, и уже не секрет, зачем - чтобы договориться о совместных действиях против венецианцев. Так ты бы мог поучаствовать в переговорах.

— Не-не-не, - замотал головой полусотник, - лучше отправлюсь в плаванье с боярином. А со своими земляками мне лучше не встречаться. Еще узнают… Я, правда, еще отроком сбежал из дома, но мои грешки наверняка еще помнят.

— Как знаешь, - пожал плечами флотоводец, и снова вернулся к делам. - Итак, я действительно предложу Михаилу отправится немедля, прямо в ночь. Боярин же с дружиной утром спокойно соберется, погрузит на корабли жранье и свою артиллерию - доспехи, щиты, стрелы, дротики, длинные пики, При этом мы будем говорить всем, что плывем в Эвбею. Да, кстати, на остров действительно надо высадить пару отрядов. И еще, вы, верно, забрали из крепостей почти всех воинов, а солуньский император может напасть в любой момент. Давайте я отвезу сотню человек в Платамон. Морем туда добираться быстрее.

Мегадука говорил дело, но отдавать даже полсотни псилов никому не хотелось. Вымуштровав за последние недели из обычных селян неплохих воинов, стратиги вложили в них частичку души, и потому не желали с ними расставаться. Впрочем, в крепости можно направить легкораненых воинов. А вот сколько людей и коней отправить в морской поход с Проней, договорились не сразу.

Наконец, окончательно согласовав планы, дукс Никифор решительно поднялся и протянул козельскому епископу свернутый пергамент с висящей на шнурке печатью герцога:

- Владыка, благослови.

Но тут возникла маленькая заминка. Архиерей не возражал против маленького обмана, но полагал невозможным совершить обряд освящения блазнительного письма.

Стратиги тут же недовольно зароптали, и больше всех горячился Проня, чувствующий себя отчасти виноватым. Ведь это же его епископ отказывается сделать доброе дело.

- Это не извет, - возмущался боярин, - а просто воинская хитрость. Вот когда ратники копают на поле рвы и закрывают их дернами и травой, это же не считается обманом, правильно? Или когда мы посадили на коней отроков, и те пугали латинян, подумавших, что видят грозную конницу. Ты же сам их напутствовал!

— То другое, - медленно вздохнул Григорий. - Там недруги просто не разглядели, кто перед ним. А тут мы сами написали от чужого имени пре-лестную грамоту.

— И что же, - наклонившись над священником, возмущенно прогудел Контофре, от волнения едва не переходя на родной франкский язык, - отказаться от задуманного? Замысел-то хорош.

С этим епископ был полностью согласен. Речь шла о возвращении исконно греческих земель в состав империи, и душевные терзания отдельного индивида тут были неуместны. Но, с другой стороны, добиваться желаемого обманом тоже не совсем правильно.

Пока священник думал, его соратники становились все мрачнее. Для православных любое важное дело, начатое без благословления, не может иметь успеха. Дукс с деспотом даже переглянулись, одновременно подумав об одном и том же - вызвать менее щепетильного архиерея из Фессалии.

Наконец, после мучительных раздумий, козельский епископ все же принял решение. Освящать подложную епистолию Григорий, правда, не стал, но охотно благословил самих участников экспедиции, напутствуя их на доброе дело. Епископ как был, в полувоинском одеянии, осенил крестным знамением Проню, Лиховида и Пьтро:

- О Кириос!

Благочестивые соратники преклонили головы и по очереди приняли руку архиерея, почтительно поцеловав ее.

Напутствовав командиров дружины, епископ потребовал мула и немедля отправился с Мануилом Контофре в Молос, чтобы наставить Михаила Пиргоса на путь праведный.

*

Между тем именитый пират, о котором слыхали даже в Генуе, пребывал в душевном смятении, и от наставлений мудрого человека действительно не отказался бы.

Хотя Михаил вернулся из трудного похода только накануне, но, услышав о большой войне, он всю ночь не смог сомкнуть глаз. Конечно, капитану корабля, если он не хочет раньше времени сгинуть в пучине, спать приходится очень мало, но после плаванья можно было бы и позволить себе небольшой отдых. Однако весть о вторжении латинян в никейские владения заставили его потерять сон.