Самуэль Дилэни - Город смерти [Вавилон-17, перевод изд-ва `Мэлор`]

— Что такое? — спросил Джебел.

Корд стоял на одном колене, все еще держа в руках кинжал, его черные глаза перебегали от одного ствола вибропистолета к стволу другого. Он словно окаменел.

— Мне не нравятся нападения на моих гостей.

— Это нож предназначен для вас, Джебел, — тяжело дыша, сказала Ридра. — Проверьте записи персонафикса «Тарика». Он хотел убить вас, взять под гипнотический контроль Батчера и захватить «Тарик».

— О! — воскликнул Джебел. — Один из этих, — он повернулся к Батчеру. — Наступило время еще одного. Уже шесть месяцев никого не было. Благодарю вас, капитан Вонг.

Батчер сделал шаг вперед и взял нож у Корда, чье тело, казалось, окаменело, жили только глаза. Ридра слышала в тишине лишь дыхание Корда, а Батчер, держа кинжал за лезвие, осматривал его. Лезвие в тяжелых пальцах Батчера казалось маленьким. Рукоять семи дюймов длины была сделана из орехового дерева.

Свободной рукой Батчер ухватил Корда за черные волосы. Затем, он погрузил кинжал по рукоять в правый глаз Корда.

Крик перешел в хрип. Слабеющие руки упали с плеч Батчера. Сидевшие вблизи поднялись.

Сердце Ридры прыгнуло в груди, ударяясь о ребра.

— Но вы даже не проверили… Может я ошиблась… А может, здесь было еще что-то…

Язык запутался в беспомощном протесте. Сердце в груди замерло.

Батчер с окровавленными руками холодно взглянул на нее.

— Он двигался с ножом на «Тарике» к Джебелу и к леди, и он умер!

Кулак правой руки ударил по ладони левой, теперь почти беззвучно, так как удар смягчила красная жидкость.

— Мисс Вонг, — сказал Джебел, — то, что я видел, не оставляет никаких сомнений в том, что Корд действительно опасен. И у вас, я думаю, нет таких сомнений. Вы для нас неоценимы. Я чрезвычайно признателен вам. Надеюсь, наше путешествие вниз по Языку Дракона пройдет благополучно. Батчер сказал мне, что это ваша просьба, отправиться туда.

— Спасибо, но…

Сердце ее снова замерло. Она попыталась нацепить на крюк этого самого «но» хоть какую-нибудь фразу, но не смогла. Она почувствовала головокружение, покачнулась ослепленная. Батчер подхватил ее в красные ладони.

Снова круглая теплая голубая комната. Но теперь она была одна и смогла думать о том, что произошло в общей зале. Это было не то, что она несколько раз попыталась описать Моки. Это было то, о чем ей твердил Моки: телепатия. Но, очевидно, телепатия была связана с ее прежними способностями и была новым способом мышления. Она открывала миры для восприятия и действия.

Но тогда почему она больна? Она вспомнила, что время замедлилось, когда она думала о Вавилоне-17, вспомнила, что ускорялись мысленные процессы.

Очевидно, соответственно ускорялись и процессы психики, а ее тело не успевало за ним.

Записи с «Рембо» говорили, что следующая попытка диверсии будет предпринята в штаб-квартире Администрации Союза. Она хотела явиться туда с языком, словарем и грамматикой, передать им все и удалиться. Она так же была готова заняться поисками этого удивительного источника передач. Но помимо этого оставалось еще что-то такое, что нужно услышать и выговорить.

Чувствуя головокружение и тошноту, она оперлась на окровавленные пальцы, пытаясь встать. Бесчувственное скотство Батчера, подкрепленное чем-то таким, что она не знала, было ужасным, но человеческим. Хотя и с окровавленными руками, он был безопаснее, чем мир, скорректированный удивительным языком. Что можно сказать человеку, который не умеет говорить «я»? Что он может сказать ей? Грубость Джебела, его жестокость вполне вмещалась в границы существующей цивилизации. Но это красное скотство — оно очаровало ее!

Она поднялась с гамака, на этот раз не привязанная к нему. Уже час, как она чувствовала себя лучше, но продолжала лежать, все еще размышляя. Пандус скользнул к ее ногам.

Когда стена госпиталя закрылась за ней, она соскользнула в коридор. Навстречу ей пульсировал воздушный поток. Спортивные брюки касались ее обнаженных ног.

Линия выреза черной шелковой кофты свободно лежала на ее плечах.

Она хорошо отдохнула в ночной период «Тарика». В периоды высокой активности время сна регламентировалось, но во время перелетов от одного пункта до другого были часы, когда все население «Тарика» спало.

Вместо того, чтобы идти в общий зал, она свернула в незнакомый, спускающийся вниз туннель. Белый свет, струившийся с пола, в пятидесяти футах сменился янтарным, потом оранжевым. Она остановилась и из-под руки посмотрела на оранжевый свет — дальше, в сорока футах, оранжевый свет переходил в красный. Затем в голубой.