Сергей Зайцев - Куэнкэй

Все-таки гацу .

И совсем не безобидные, как показалось вначале.

Пока Мэлукай-Са бежал в родовую пещеру с вестью, Куэнкэй-Ну успел убедиться, что чужаки умели охотиться. Умели справляться с сильной и свирепой добычей – без видимых потерь для своей стаи. Их не - звери притащили и разместили за кольцо стражей пойманного пожирателя веток. Причем этот ррырг оказался еще более крупным, чем тот, которого охотник отбил у неудачливого мантулис. Зверь был жив, но пребывал в неподвижности, видимо, парализованный ядом так же, как это делают куарай. С таким крупным пожирателем в одиночку мог справиться разве что Мэлукай-Са или даже Бодоруй-Ша, еще более могучий, старый охотник, старейшина, приближавшийся к возрасту вождя. Куэнкэй-Ну остро подосадовал, что не стал свидетелем самой охоты, способ ее ведения многое рассказал бы о самих охотниках.

Йнвук опять пристально смотрел в его сторону.

Внимание этого существа беспокоило охотника.

Интересно, а каково это – иметь такое скудное зрение? Как только йнвук отвернулся, Куэнкэй-Ну не без труда закрыл большую часть глаз тонкокостными лапами, обвив их вокруг головы. Раньше таких действий совершать не приходилось, не было причин. Но ему стало любопытно, и он попытался понять, что сможет увидеть лишь парой глаз, как этот чужак…

Мир сузился до мертвой точки. Куэнкэй-Ну показалось, что он ослеп, а его мозг умирает. Жуткое ощущение живо напомнило охотнику состояние маэссэ, которого вождь избавил от агонии еще перед сезоном сна. Стадия бесполезного увядания наставника завершилась, он перестал принимать еду и перестал учить, перестал двигаться, его сознание тлело так же слабо, как у безмозглых древоптиц, он стал совершенно бесполезен для племени. Хвостовая игла могучего Содоруй-Да легко пробила истончившийся от возраста череп наставника, прервав его ванару и отправив в нанэкка . А Куэнкэй-Ну оказался свидетелем смертельного удара вождя и, нарушив запрет, прикоснулся к увечному мозгу жертвы…

С того дня, как Куэнкэй вылупился из яйца, его неуемное любопытство, сильно выделявшее его среди прочего молодняка, предпочитавшего больше думать о еде, чем учиться думать вообще, доставляло маэссэ немало хлопот. Изредка наставник даже шлепал его окостеневшими лапами по спинному гребню, напоминая юнцу о его месте в племени. Какой спрос с неразумного? Никакого. Но в этот раз, заглянув за грань жизни и смерти, неосторожный юнец познал иссушающий разум ужас, едва не увлекший его в темную пучину за агонизирующим наставником.

Вот и сейчас он испытал нечто подобное. Состояние кулака и так ужимало мефа – полноту ощущения мира, до пугающей пустоты, а лишившись прямого зрения, Куэнкэй-Ну почувствовал себя почти мертвым. Охотник поспешно прекратил пытку, убрал лапы от глаз, и мир словно заиграл новыми красками. Даже ярче, чем прежде.

Этот чужак – жалкое создание, пришел к выводу Куэнкэй-Ну.

Нет, с такими глазами чужак не способен его обнаружить. Куэнкэй-Ну – часть семенного дерева, его узловая ветка. Его, молодого охотника, сейчас не существует. И чужак не способен увидеть .

И все же Куэнкэй-Ну не оставляло неприятное ощущение, что незаметным для чужака он не остался. Ощущение лишало его храбрости, подтачивало его выдержку, и толкало на опрометчивую атаку на чужака. Куэнкэй-Ну не понимал, как чужак может его чувствовать. Каким-то непонятным куарай способом. Или…

Или видение его пары глаз лучше, чем у всех глаз куарай?!

А ведь это вполне возможно. Мысль была ошеломляюще новой, захватывающей. То, что Куэнкэй-Ну почти не чувствует чужака, легко можно объяснить – он, как и куарай, умеет сворачивать сознание в кулак . Значит, он гораздо опаснее остальных… недаром на нем панцирь из непонятной скорлупы…

Собравшиеся недалеко от входа в гнездо чужаки позвали стража- йнвук звуковым сигналом, тот нехотя подошел, его внимание к лесу ослабело, для наблюдения ему приходилось поворачивать голову. Ужасно неудобно – ведь куарай видят сразу во все стороны…

Куэнкэй-Ну напряженно размышлял.

Эти существа совершенно незнакомы племени куарай. Да, на вид они медлительны, неуклюжи, их поведение большей частью еще непонятно… но они поймали пожирателя веток, огромного могучего зверя. Эта пища могла достаться племени куарай, или мантулис, или другим племенам, а досталась чужакам. Такая поимка уже сама по себе немало говорила о их способностях… И все же их легко можно убить. Куэнкэй-Ну прекрасно помнил, как оглушил сознание одного из чужаков в прошлый раз, еще бы он этого не помнил, наказание за поступок по прежнему висело на нем давящим бременем, не позволяя угаснуть бешенству, загнанному в глубокие норы сознания. Как быть с этим обстоятельством? То ли в тот раз ему попался слабый гацу , то ли он был не готов к ментальной атаке, то ли… А может ему попался безголосый старик или увечный, лишенный естественной защиты, почему бы в племени чужаков не водиться таким, если они имеются у куарай?