Алексей Доронин - Метро 2033 - Логово

Две темные фигуры уже ждали его неподалеку, возле кособокого столика и сколоченной из досок скамейки. Он узнал Жигана и дядю Лёву. Не самые приятные попутчики: один хам, второй нытик. Но могло быть и хуже. Могли поставить с кем-то, кто стал бы изображать дружелюбие и пытаться вытянуть на разговор «по душам».

– Явился, значит, Микроскоп. А мы уж думали, тебя гады сожрали. Неделю не вылазишь.

Противогаз с хоботом сильно искажал голос говорящего, а лицо этого невысокого мужика в прорезиненном плаще он делал и вовсе отвратным.

Данила Антонов, он же Жиган, ему с самого начала не понравился. Ровесник, но до войны успел сменить кучу профессий, если верить тому, что он всем заливал: и охранник, и сборщик долгов, и даже похоронный агент. Маленький, верткий живчик, похожий на хорька. Годы его не обтесали. Годы никого из них лучше не сделали.

И сейчас он не упускал случая подгрести под себя все что плохо лежит.

Николай его недолюбливал, но этап настоящей ненависти давно перешел в безразличную неприязнь. Даже нормально подраться они не успели. Хотя за то время, что они варились в этом поселке, словно в собственном соку, все – и мужчины, и женщины – успели переругаться с каждым представителем своего пола.

И точно так же почти все успели сменить по паре-тройке партнеров из пола противоположного, временных или постоянных. Причем к сексу это часто отношения не имело или почти не имело. А имело только к психологической притирке друг к другу, к попытке заполнить пустоту от того, чего они лишились во время событий .

«Интересно, практиковалось ли такое в отряде космонавтов?» – подумал Малютин.

Устойчивых семей почти никто не построил. Детей родили единицы. И это, черт возьми, разумно. Было бы подло по отношению к новым людям приводить их в этот мир.

– Да пошел ты, – вместо приветствия ответил Малютин.

Простое правило словесной пикировки: чтоб не выдумывать ответную остроту, пошли оппонента куда подальше.

– А в глаз?

– Пацаны, не ссорьтесь. – Второй человек – в плаще-дождевике – поднял руку. Он был худой и сутулый. Маска не скрывала его глаз, и было видно, что под ними залегли морщины глубиной в целую жизнь.

– Да мы даже еще не начинали, дядя Лёва. Просто Микроскоп опять нарывается.

Лев Тимурович горестно вздохнул, выразив этим свое отношение и к своим попутчикам, и ко всему миру.

Лицо его закрывала противопыльная маска, которая защищала хуже, чем респиратор с очками. Но дядя Лёва, бывший зубной врач, говорил, что в его возрасте и в их ситуации лишний год-другой ничего не меняют.

– Пойдемте лучше прогуляемся. – Из Льва Тимуровича получился бы хороший миротворец. – Какой смысл в «трубе» сидеть? Пошли на нашу точку.

Действительно, смысла не было. Отсюда разглядеть что-либо было почти невозможно. Тем более, тучи снова схлопнулись, и полоса чистого неба исчезла.

– Лучше забраться на вышку. Там можно будет включить прожектор. Оттуда хороший обзор, – предложил дядя Лёва.

«Ага. Залезть и быть как на ладони для любого, кто умеет держать автомат. Инстинкт глуп. Он говорит, что все плохое может скрываться только в темноте. А свет дает защиту и безопасность. Инстинкт не знает про огнестрельное оружие и про то, что дикие звери – это не единственное, чего надо опасаться дозорным. А кого еще, кроме диких зверей, испугает электрический свет? Да и не всех зверей он может испугать. Особенно если речь идет не об обычных зверях».

Снова наплывала тьма. Ее полосы, как щупальца спрута, уже перелезли через наружную стену и подбирались к «трубе», огибая стены домов.

Где-то в доме Тимофеевых залаяла собака. Джек был средних размеров немецкой овчаркой, похожей на ту, которая сыграла в фильме «Комиссар Рекс». Если бы он был человеком, то считался бы уже пенсионером.

– На хрена его держат? – проворчал Жиган. – Только продукты переводит. Все равно он с улицы запаха не чует, сидя взаперти. Я бы из него антрекот нарезал.

– Семеныч говорит, надо беречь. Все-таки сторож. Чутье имеет, – вздохнул стоматолог. – С ним спокойнее.

А Малютин подумал, что кобеля берегли не только поэтому. Это был единственный пес еще из того, прошлого мира. Единственный от помета из пяти щенков, который еще жил. Его родители, которых они нашли тут, когда заселились, закончили свой собачий век давно и ушли вдоль по радуге. И все сестры и братья тоже ушли один за другим.

«Жаль, что Джой и Линда не могли рассказать нам, что здесь произошло».