Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

— Молодец, что не забыл. Теперь дело за малым: вдумайся в смысл этих слов и научись мечтать о чем-нибудь достижимом.

— Эй, парень, как жизнь? Что там с твоей интернет-учебой? — обратился к Илюхе нагнавший их полковник. Капитан мысленно поблагодарил босса за то, что он прервал их разговор, перешедший на неприятную для Мизгиревых тему денег.

— Нормально, Мурат Антонович, — отозвался Илюха и от внимания к нему самого Горюева сразу приосанился. — Год без троек закончил. Только Интернет здесь плохой, с перебоями, но для учебы его хватает.

— Хоть такая связь есть, и то хорошо, — посочувствовал Горюев. — Ничего, к тому времени, когда будешь поступать в институт, вы с семьей переедете на Юг и ты станешь учиться по-настоящему. Китайский-то зубришь?

— Зубрю помаленьку. Он есть в программе.

— А твой батя?

Илюха растерянно посмотрел на отца.

— Ничего, как только парень свободно заболтает по-китайски, так сразу меня поднатаскает, — отшутился Мизгирь, давая понять, что сам он к переезду на Юг пока всерьез не готовился.

Горюев открыл было рот, собираясь что-то ответить, но не успел. На правом фланге грянул выстрел, а за ним еще один.

— Не слышу доклад! — прокричал Мизгирь в наступившем после стрельбы затишье.

— Первый номер! Не взял! — донесся из-за деревьев голос Малахая, пожилого комвзвода с буровой «Щедрая». — Но подранил. В плечо. «Звери» в полусотне метрах впереди, на дне ложбины. Кабы не чертовы деревья, бутылка виски была бы уже моей!

— Размечтался, старый черт, — усмехнулся Мизгирь. И подытожил: — Ну вот, теперь они в курсе, что я им соврал, и побегут во все лопатки. Прибавим шагу! Если не прощелкаете клювами, можете уложить всех троих на склоне ложбины!

— И почему они всегда удирают в одном и том же направлении? — спросил Горюев, выискивая в прицел мелькающих среди деревьев беглецов. — Эта дорога для них что, медом намазана?

— Все просто, Мурат Антоныч, — ответил комвзвод. — Первое, что видят «звери», когда выбегают с форпоста — дымы китайской ТЭЦ. Потом вспоминают, что она рядом с шоссе, а то ведет прямиком в Погорельск. Иных путей для бегства здесь нет. Вы же летаете над этими землями на самолете и видите, насколько они безжизненны.

— Что есть, то есть, — согласился полковник. — И это еще мягко сказано. Самое обидное, что многие земли пустеют до того, как попадают в цунамиопасную зону. Ты бывал в Теряево?

— Бывал пару лет назад. Симпатичный городишко. «Топ-Нефть» там всем заправляет.

— Заправляла. В прошлом году землетрясение разрушило единственный тамошний мост через реку. Теряево сразу отрезало от мира, «Топ-Нефть» свернула работы и город обезлюдел. Хотя при удачном раскладе он мог бы простоять дольше Погорельска лет этак на пять-десять.

— Надеюсь, нам подобная участь в скором времени не грозит, — покачал головой Мизгирь. — Не собираюсь я учить китайский в ближайшую пятилетку. Мне сегодняшняя работа еще не надоела.

Охотники шли через сухобор — засохшую на корню тайгу, что в Пропащем Краю была повсеместным явлением. Многострадальная здешняя земля продолжала отдавать нефть и газ, но все живое на ней либо умерло, либо неотвратимо умирало.

Сначала погибли деревья, которым требовалось больше всего жизненных соков. Потом увяли кустарники, а за ними настал черед травы. Она все еще прорастала из земли каждую весну, но зелень недолго услаждала глаза местным жителям. Уже в начале лета трава засыхала, несмотря на дожди, щедро льющиеся на Пропащий Край. После чего июнь в нем, можно сказать, переходил в затяжной октябрь, неизменный до первого снега.

Впрочем, здесь это было не самое унылое зрелище. Севернее, между шестидесятой и шестьдесят третьей параллелями — там, где нынче находилось побережье Ледовитого океана, — открывалась картина гораздо мрачнее.

Третий десяток лет океанское дно сотрясали чудовищные вулканические катаклизмы. По их вине северный край Евразийской тектонической платформы опускался все ниже и ниже, а сама она содрогалась от непрерывных землетрясений. Воды Ледовитого наступали, продвигаясь в год самое малое километров на сорок вглубь материка. И ладно бы это напоминало обычный, разве что нескончаемый прилив. Увы нет. Подводные вулканы обрушивали на сушу цунами одно другого свирепее. После них океан отхватывал новую долю побережья и уже не возвращался в прежние границы.

Более опасного места на земле, чем север Евразии, сегодня не существовало. Волны гнали впереди себя исполинский вал не только из льда и грязи, но и из миллиардов вырванных деревьев. Этот вал представлял собой величайшую дамбу из всех, что когда-либо видело человечество, но толку от нее не было. С каждым ударом стихии дамба перемещалась южнее, перекатываясь через тонущие горы, а мелкие возвышенности и вовсе стирая до основания.