Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

Единственное, что пока нервировало его на воле — отсутствие стен. Двадцать пять лет они окружали его — в камере, мастерских или на тюремном дворе. И теперь, когда его взор ни во что не утыкался аж до горизонта, бывшему узнику становилось малость не по себе. Казалось, дунь ветер сильнее, и он упадет, поскольку ему будет не за что ухватиться.

Но ветер дул и дул, а Старик все не падал. И его одинокая, чуть сгорбленная фигура продолжала идти по пустынному шоссе на юг, в Погорельск. Туда, где ему, отныне свободному человеку, пообещали жилье и работу…

— Ты не понимаешь, стрельбан! У нас не было выбора! — вскричал Чегрик. Сейчас он дрожал и от страха, и от холода, поскольку вода, которой комвзвод Мизгирь поливал его из шланга, качалась прямо из скважины.

— Что значит — не было выбора? — удивился Мизгирь, продолжая смывать с пленника грязь и нечистоты. — Тебе что, приставили нож к горлу, когда ты со своими корешами насиловал дочку хозяина бара «Мазутное счастье»?

— Почти так, — закивал Чегрик, начиная стучать зубами. — Приказ б-братьев Дерюжных страшнее ножа. Ослушаешься — они тебя не п-просто под нож пустят. Сначала они вырежут у тебя из б-брюха кишки, а потом заставят их жрать, пока не п-подохнешь… Х-ватит, стрельбан, умоляю! Я уже ч-чистый!

— Сами братья Дерюжные, говоришь, — хмыкнул комвзвод. — Какая, мать твою, неожиданность! И чем бедная девчонка перед ними провинилась?

— Ты что, не в к-курсе? Петька Д-дерюжный втюрился в нее и подбивал к ней к-клинья. А эта недотрога его отшила. И вдобавок оскорбила п-при всех. Вот Дерюга-младший и слетел с к-катушек. Ладно хоть убивать девчонку не велел — только отыметь ее по п-полной и лицо изуродовать. Д-да нас самих потом с души воротило! Мы даже в з-запой ушли!

— Ты глянь, какие мы чувствительные! А что же вы просто не сбежали, если эта грязная работа пришлась вам не по нутру?

— Куда бежать, м-мужик?! Сам-то п-понял, что сказал? — Чегрик нервозно хихикнул.

Возразить было нечем. Чегрик прав: мерзавцам вроде него убраться из Пропащего Края чрезвычайно трудно. Автобусы и поезда сюда не ходят, а водители нефтевозов таких попутчиков не берут. Разве только Чегрик угнал бы чей-нибудь автомобиль. Да только он решил, что лучше исполнить приказ сильных мира сего, нежели ссориться с ними.

Окатив напоследок ледяной водой пленнику лицо, Мизгирь наконец-то даровал ему пощаду: закрыл вентиль и, отложив шланг, бросил Чегрику обрывок старой простыни. Тот поймал ее трясущимися руками и, закряхтев от удовольствия, взялся растирать свое покрытое тюремными наколками, костлявое тело.

— Эхма, тяпнуть бы сейчас бухача, а то продрог я после твоего купания как цуцик, — пожаловался насильник. — Может, плеснешь глоток, а? И сигареткой угости, если не в падлу.

— В городе выпьешь и покуришь, когда туда доберешься, — ответил Мизгирь. После чего бросил к ногам Чегрика застиранную слесарную робу и пару стоптанных ботинок: — Одевайся!

— Так значит это… и правда отпускаешь? — Пленник недоверчиво взглянул на выданную ему одежду и обувь.

— Я же сказал: сознаешься в грехах — отпущу, — напомнил комвзвод.

— А моих дружбанов? — Чегрик указал на оставшихся в выгребной яме Кукиша и Махорку. Стоя по колено в зловонной жиже, они прислушивались к тому, что происходило наверху, так как это в равной степени касалось и их.

— Если тоже раскаются, отпущу и их, — пообещал Мизгирь. И оглянувшись на стоящих позади товарищей, пояснил: — Мы солдаты, а не палачи. С нас хватит и того, что вы неделю просидели в дерьме и жрали дерьмо. Но если кто-то из вас снова попадется нам на глаза, больше пощады не ждите.

— Будь спокоен, стрельбан, мы здесь не задержимся, — заверил его Чегрик. И, натягивая робу, крикнул приятелям: — Все пучком, бродяги! Хорош играть в несознанку! Эти стрельбаны — правильные мужики. Не ерепеньтесь и делайте, как они говорят, усекли?..

— Подождем еще немного, — сказал Мизгирь, посмотрев на часы. Прошло десять минут после того, как насильники обрели свободу и покинули форпост. — Незачем суетиться. Эти трое — не спортсмены, их легкие прокурены и бегуны из них так себе. Вдобавок они неделю просидели в Гламурной яме на хлебе и воде. Так что дадим им фору.

— Мы и сами давно прокурены и не бегаем трусцой по утрам, командир, — напомнил ему замкомвзвод Кайзер, снаряжая патроны в свой «ремингтон». — В позапрошлый раз загонщики облажались, потеряв «зверя» из виду. Кабы Боржоми не сделал свой удачный выстрел с полукилометра, тот шустрик перебежал бы через шоссе и поминай как звали. Напомни-ка, что случится, если однажды мы кого-нибудь упустим, и братья Дерюжные прознают о нашем охотничьем клубе?