Николай Чадович - Особый отдел

Для Кондакова это была чересчур сложная задача, Ваня на глупые вопросы принципиально не отвечал, и только Людочка машинально произнесла:

– Скорее всего ночь.

– Может, это и к лучшему. Где-то тут у меня имелся телефончик безутешной вдовы, – Цимбаларь принялся расшвыривать бумаги, которые принёс с собой. – Ага, вот он! Вместе с международным кодом… Пока нам везёт.

Соединение состоялось секунд за сорок, не больше, но ещё минут пять пришлось дожидаться, пока кто-нибудь удосужится снять трубку.

Не позволяя вдове Голиафа воспользоваться английским языком, Цимбаларь торопливо заговорил:

– Прошу прощения. Вас беспокоят из Москвы. Нам нужна Вера Васильевна.

– Это я, – ответил сонный голос, который можно было посчитать за женский только с большой натяжкой. – Что случилось?

– Полагаю, вам уже известно о смерти мужа?

– В самых общих чертах.

– Я детектив, расследующий это преступление. Выражаю вам свои самые искренние соболезнования. К ним присоединяется и Лев.

– Какой Лев? – похоже, что заокеанская Вера Васильевна всё ещё не могла вырваться из объятия сна.

– Он сказал, что вы поймёте.

– Ах, Аслан Акимович… Я совсем забыла его домашнее прозвище. А он каким боком причастен к этому делу?

– Да вроде бы никаким. Просто воспользовался оказией. Он считает вас обоих своими друзьями.

– Истинный друг отговорил бы Рудольфа от этого безумного предприятия. – Вера Васильевна говорила по-русски совершенно правильно, но с каким-то неуловимым акцентом, словно старорежимная барышня, большую часть жизни болтавшаяся между Ниццей и Баден-Баденом.

– Вы хотите сказать, что Аслан Акимович был посвящён в планы вашего мужа?

– Я ничего не хочу сказать сверх того, что в присутствии адвокатов заявила местным полицейским властям. Однако Аслан Акимович всегда симпатизировал бывшей жёнушке Рудольфа. Я расцениваю это как крайнее лицемерие.

– Виктория Андреевна Шелест скончалась, – сказал Цимбаларь. – И уже довольно давно.

На том конце провода наступила тягостная тишина, прерываемая лишь таинственными шорохами, которые с одинаковой долей вероятности можно было приписать и кашалотам, трущимся брюхом о трансатлантический подводный кабель, и подслушивающим устройствам инопланетян, установленным на земных спутниках связи.

Потом Вера Васильевна сказала:

– Я не собираюсь демонстрировать фальшивую скорбь. С меня достаточно и собственного горя.

– Что вам известно о московских знакомых мужа?

– Спросите у Аслана Акимовича. А у нас перед рабочим днём принято высыпаться. Это не Россия, господин детектив.

– Не желаете сделать какое-либо заявление?

– Нет. Я вырвала Рудольфа из своего сердца. Все формальности, связанные с погребением, мой адвокат решит через канадское посольство.

– Не утруждайте себя лишними хлопотами, мадам. Здесь есть люди, которые его похоронят, – не прощаясь, Цимбаларь положил трубку.

– Ну так что? Наш потрёпанный бурями чёлн так и не добрался до заветной гавани? – осведомился Кондаков, не успевший даже надкусить бутерброд с балыком.

– Увы, неожиданный шквал гонит его обратно в открытое море, – Цимбаларь выключил телевизор, дабы разнузданная певичка, сменившая диктора новостей, не отвлекала внимания коллег. – Как видите, возникла новая устойчивая пара двойников. Аслан Башилов и свежеиспечённый премьер-министр, никак не запомню его фамилию. Нельзя допустить, чтобы один из них разделил участь Бурака и Суконко. Скандал будет грандиознейший. Ваня прямо отсюда отправится на поиски «Новой революционной армии», а мы все занимаемся Башиловым.

– Поесть хоть можно? – уныло поинтересовался Ваня.

– Поесть можно. Но не более того…

Ни один из личных телефонов Аслана Акимовича, которые Цимбаларь выведал у Севы Пуркиса, не отвечал, а секретарша упорно отделывалась стандартными фразами типа: «Выбыл на объект» и «Будет в конце дня».

Пришлось действовать по примеру лёгкого на подъём, но тяжёлого на руку князя Святослава Игоревича – «Иду на вы!».

Увидев перед собой всю троицу, чей совокупный устрашающий облик не могла скрасить даже ангелоподобная Людочка, секретарша сразу капитулировала и кивнула на дубовую дверь, за которой скрывался её неуловимый шеф.

Цимбаларь и Людочка вошли в кабинет, а Кондаков остался в приёмной присматривать за секретаршей и, в случае возникновения опасности, держать первую линию обороны.

Башилов, сбросив пиджак и ослабив галстук, сидел на диване. Сизая табачная мгла застилала кабинет, словно дым Везувия – небо обречённой Помпеи. В простенке светился экран телевизора.