Николай Чадович: Особый отдел и пепел ковчега

Надзиратель, ещё совсем недавно надеявшийся на солидные чаевые, а сейчас и сам толком ничего не понимавший, доложил:

– Подследственный Обухов по вашему приказанию доставлен.

– Свободен, – не поднимая голову от раскрытого следственного дела, обронил Кондаков. – А вы, гражданин Обухов, не нервничайте зря. Проходите сюда и садитесь. Табуреточка, надо полагать, вам знакомая.

– Мне тут всё знакомое. Причём до тошноты. А вот вас и вашего ассистента вижу впервые. – Человек по фамилии Обухов глянул в глубь кабинета, где спиной к свету сидел ещё кто-то.

– Тогда познакомимся. Я оперативный сотрудник особого отдела, подполковник Кондаков Пётр Фомич. Представлять вам нашу стенографистку смысла не имеет. Она здесь исполняет чисто технические функции. Что касается ваших анкетных данных, то они содержатся в материалах дела. – Он похлопал куцепалой дланью по пухлой папке.

– Поймите, я только что выпущен под залог. – Обухов даже не пытался скрыть своё раздражение. – Выпущен по решению суда. Проще говоря, освобож– дён. И вдруг появляется оперативный сотрудник какого-то неведомого особого отдела. Всё это напоминает грязный шантаж!

– Поверьте, мы действуем исключительно в ваших интересах, – проникновенным тоном произнёс Кондаков. – Освобождение под залог не освобождает от уголовной ответственности. Это всего лишь изменение меры пресечения. Обвинения с вас не сняты. Доводы, приведённые вами в своё оправдание, несостоятельны. Все судебные экспертизы признали вас абсолютно вменяемым и дееспособным. Современная психиатрия не допускает возможности существования нескольких независимых личностей в одной телесной оболочке. Это, по меньшей мере, смешно. Однако благодаря вашим прежним заслугам и нынешним связям к расследованию привлечён особый отдел, специализирующийся на криминальных казусах, не укладывающихся в рамки здравого смысла и господствующих научных представлений. Мы постараемся вам помочь, но лишь при том условии, что вы будете предельно откровенны.

– Шесть недель я выворачивал душу перед вашими коллегами, – с горечью произнёс Обухов. – Никто из них даже не попытался понять меня.

– Это не совсем так, что доказывает моё присутствие здесь, – со значением произнёс Кондаков.

– И я могу надеяться, что ваше особое мнение будет учтено судом?

– Вне всякого сомнения.

– Хорошо, я согласен сотрудничать с вами. – Обухов, до этого сидевший как на иголках, устроился на казённом табурете поудобней.

– Рад, что мы нашли общий язык… Тогда без всяких околичностей перейдём к эпизоду, столь негативным образом повлиявшему на всю вашу дальнейшую судьбу. – Кондаков зашелестел страницами дела. – Как известно, в период с мая восьмидесятого по июнь восемьдесят третьего года вы проходили службу в составе так называемого ограниченного воинского контингента на территории Республики Афганистан. Хотелось бы уточнить вашу должность.

– Официально я числился советником царандоя, местной народной милиции.

– Хотите сказать, что на самом деле вы выполняли какие-то другие функции?

– Да. Я состоял в группе особого назначения «Самум», входившей в состав спецназа Главного разведуправления.

– «Самум»? – Кондаков задумался. – Никогда о такой группе не слыхал.

– И неудивительно. – Обухов еле заметно поморщился. – Мы проводили секретные операции в провинции Каттаган.

– К вашему сведению, мне приходилось бывать в тех краях, – сообщил Кондаков. – Хотя и в другие времена.

– Следовательно, вам доводилось слышать о полевом командире Хушабе Наджи, прозванном Безумным Шейхом.

– Что-то такое припоминаю, – кивнул Кондаков. – По-моему, он был этническим таджиком и принадлежал к верхушке шиитской секты исмаилитов.

– Совершенно верно. Местное население просто трепетало перед ним, считая потомком пророка Сулеймана.

– То бишь библейского царя Соломона? – уточнил Кондаков.

– Можно сказать и так.

– Как я понимаю, ваша группа охотилась именно за Хушабом Наджи?

– В тот период, о котором идёт речь, – да.

– И чем же завершилась эта охота?

– Нам удалось заманить Безумного Шейха в ловушку. В той схватке погибла большая часть личного состава «Самума», но досталось и душманам. Я преследовал Наджи сутки напролёт. Раненный и обессиленный, он попытался договориться со мной. – Перехватив недоумённый взгляд Кондакова, Обухов добавил: – Как и все таджики, Наджи немного говорил по-русски.