Андрей Емельянов - Черная Быль

Не оставит меня просто так.

Я никогда не боялся людей,

Но этот чужой человек…

Чужой человек приходит ко мне,

Внимательно смотрит в глаза.

Он желает увидеть в них ужас и страх,

Но видит усталость и боль

Чужой человек влетает в окно,

Открывает мою постель

В надежде найти хоть малейший изъян

В чистых складках белья.

Но я не убийца и я не дурак,

Чтобы пачкать кровью свой след.

Чужой человек приходит ко мне,

Зажимает мне руки в тиски,

И я вижу, как жадно он пьет из меня

Остатки вина и тоски.

Чужой человек уходит назад,

За собой не оставив следа,

И я знаю, что этот чужой человек

Не вернется сюда никогда.

Я закончил песню и отложил гитару. Черный подумал и сказал:

- Хорошая песня. Неплохо поешь. А кто поет ее? Почему я ее ни разу не слышал?

- Потому не слышал, что этой песне уже тридцать лет. А пела ее очень старая советская рок-группа, «Наутилус Помпилиус».

- Не слышал о такой.

- Это и понятно. Когда они были на пике популярности, тебя и на свете не было.

И тут я увидел какое-то движение на площади, совсем недалеко от нас. Схватил винтовку и проговорил, прицеливаясь:

- А вот и наш «чужой в черном пальто».

Чужой человек носил черный плащ и зеленый противогаз-полумаску. Это был он – Седой, тот самый, что преследовал нас во время Катаклизма, тот самый, что попал вместе со мной почти год назад под воздействие контролера, и в котором я приобрел после этого злейшего врага. Это он – изгой Зоны, не нашедший в ней места. И теперь он шел, чтобы выполнить-таки свое задание, убить нас.

Седой, не говоря ни слова, поднял пистолет и выстрелил. Черный упал с криком. Седой развернулся и бросился в кусты, думая выманить меня на открытую местность. Не выйдет. Я выстрелил и попал. Седой как будто переломился пополам. И упал как подкошенный. Перебит позвоночник, понял я. Он жив, но парализован, так что никуда не денется. А пока надо проверить, как там Черный.

Я повернулся к напарнику. А он и не думал умирать! Посмотрел на меня достаточно бодро, поднялся, подобрал свой «Абакан» и спросил:

- Ты убил его?

- Он парализован, - ответил я. – Позвоночник перебит. Пойдем-ка.

Мы подошли к Седому. Пистолет валялся неподалеку, рука Седого беспомощно скребла по земле. Я подобрал пистолет и бросил далеко в аномалию.

- Зачем?.. – прошептал Седой еле слышно. – Дай застрелиться, Ворон, пожалуйста.

- Нет. Будешь валяться здесь и ждать своей участи.

- Не доверяешь мне? Не хочешь дать пистолет? Так застрели сам! Облегчи мои страдания! Я всегда боялся именно такой смерти, беспомощной, парализованной. Ты спасешь меня от боли, если добьешь!

- Ворон, добей, а? – предложил Черный. Пуля, казалось, не доставляла ему вообще никаких ощущений.

- Нет, - ответил я ему. – Однажды я уже спас твою жизнь, - это уже Седому. – Тогда, с контролером. Я нес тебя на себе, чуть ли не по всей Свалке. За такие спасения в Зоне обычно благодарны по гроб жизни. А ты создал себе образ врага – меня. А потом собирался убить, и сейчас тоже. Это твоя благодарность?

- Я ошибся, - прохрипел Седой. – Я тогда потерял память. А когда очнулся, меня долговцы убедили, что ты меня бросил, а они спасли. Добей, пожалуйста!

- Нет! – отрезал я и развернулся. Черный последовал за мной.

- Ну и уходи! Сдохни как собака! Чтоб ты гнил в течение двадцати лет! – донеслось до нас.

Черный вдруг учудил: развернулся и сказал лежащему:

- «Пусть твой первый день в аду длится десять тысяч лет и будет самым коротким».

(Это я уже потом узнал, что он, оказывается, цитировал, а тогда подумал - как это он до такого додумался?)

Мы снялись с лагеря и пошли дальше.

***

Вопли Седого преследовали нас еще долго. Скоро он замолк, и мы его больше не слышали. Может, решил не терять силы на бессмысленные крики, а может, умер… Мне было плевать. Меня интересовал другой вопрос:

- Что с твоей пулей? – спросил я у Черного.

- Она мне не мешает, - ответил он. – Я ее даже не чувствую.

- Совсем?

- Совсем. Как будто в меня и не стреляли. Между тем есть и рана и много крови. А пуля не чувствуется…

- Наверно, из-за того, что ты Носитель.

- Возможно.

Мы шли по дороге. Асфальт растрескался, кое-где проступали корни деревьев. Небо вновь было светлым, хотя совсем недавно оно было темным, как ночью. По обеим сторонам дороги стояли такие же гаражи, как и тот, в котором был устроен тайник. Вскоре гаражи закончились, пошли фабричные корпуса. Красные дома без окон по обе стороны дороги приводили в уныние. А вскоре и ландшафт стал меняться: стобы по обе стороны дороги были в основном повалены, большая часть заросла «ржавыми волосами». На дороге стали попадаться лужи «студня», а на фабричных корпусах появились разрушения – трещины, проломы в стенах. Казалось, огромный великан прошелся здесь. И Черный, похоже, знал причину разрушений. Он схватил меня за руку и скомандовал: