Алексей Калугин: Планета смертной тени

– Все – это что именно?

– Вся та длинная цепь событий, в результате которых я оказался здесь, на Старой Одессе.

– Понятно, – Александр включил кофеварку и заказал двойной кофе. – Снова происки Лабиринта?

– А ты полагаешь, он здесь ни при чем?

– Знаешь, Ут-Ташан, так недолго и параноиком стать.

– Кто такой параноик?

– Человек, которому кажется, что за ним все время кто-то следит.

– А если так оно и есть? Если за ним действительно наблюдают? Более того – направляют все его действия. Как тогда назвать этого человека?

– Мне кажется, тебе просто нужно постараться забыть о Лабиринте.

– Забыть?

Ут-Ташан посмотрел на Александра так, будто тот предложил ему удавиться, привязав резинку от трусов к дверной ручке. Как минимум.

– Знаешь, когда-то очень давно люди верили в бога, который, как они считали, сотворил весь мир и следил за порядком в нем. В целом это была очень удобная теория. Во-первых, человек, веривший в бога, был уверен, что лично от него в этом мире ничего не зависит, он ни за что не отвечает, и все его обязанности сводятся лишь к тому, чтобы чтить и прославлять своего небесного благодетеля. Во-вторых, все что угодно, все самые гнусные деяния можно было оправдать тем, что на то, мол, была божья воля. А тому, кто совершил его, требовалось чисто формальное раскаяние, за которым автоматически следовало прощение.

– В отличие от бога Лабиринт реально существует.

– И что это меняет, если ты наделяешь Лабиринт присущими богу свойствами?

– Ты ошибаешься. Я не верю в Лабиринт – я знаю, на что он способен.

– Откуда?

– Я всю жизнь прожил рядом с ним.

– И, хочешь сказать, что-то понял? Пойми, Ут-Ташан, Лабиринт – это система, замкнутая на себе. Да, она работает. Но как – никто не имеет ни малейшего представления. Какова ее цель?.. Нет, я считаю, что у системы не может быть никакой цели. У нее есть задача, которую она должна выполнять. Нам эта задача неизвестна. И только в этом заключается принципиальное отличие Лабиринта от, скажем, той же кофеварки. Если бы мы не знали, для чего предназначена кофеварка, она была бы для нас такой же вещью в себе, как и Лабиринт.

– Логично, но не убедительно.

– Почему?

– Потому что Лабиринт не вписывается в рамки общепринятой логики. Он – поверх всего. – Уурсин поднял руку и открытой ладонью провел невидимую черту у себя над головой. – Вот так.

– Так. – Александр поставил чашку на стол и провел ладонью по лицу. – Я забыл, с чего мы начали.

– Не имеет значения.

– Ты говорил, что у тебя проблемы с восприятием реальности.

– Хочешь, чтобы у тебя тоже возникли те же проблемы?

– Ты можешь это устроить?

– Легко.

– Давай.

– Уверен?

– Давай, давай! Не жалей меня, сын вождя!

– Помнишь стрелу, что пробила сержанту руку?

– Еще бы! Отличный выстрел!

– Согласен. Только я промахнулся.

– Что? – нахмурил брови Александр. – О чем ты говоришь?

– Моя стрела не попала в цель.

– Нет?

– Нет. Я выстрелил, но промахнулся.

– А кто же тогда?.. – Александр пальцем провел в воздухе короткую черту. – Кто?

– Не знаю.

Александр улыбнулся.

– Ты дурачишь меня?

– Нет.

Улыбка исчезла с лица Судорина.

– Кто прострелил сержанту руку?

– Понятия не имею. Но разве это что-то меняет?

– Еще бы!

Александр вскинул руки, как будто хотел ухватить что-то очень большое, висевшее у него над головой.

– Ну?

– Что – ну?

– Что ты теперь обо всем этом думаешь?

Александр медленно опустил руки.

– Я даже не знаю, что сказать.

– Тогда налей мне еще кофе. – Ут-Ташан протянул пустую чашку.

– Конечно.

Александр взял чашку и повернулся к кофеварке.

– Она похожа на Лабиринт, – усмехнулся за спиной у него уурсин. – Не так ли?

Александр щелкнул ногтем по блестящей никелированной поверхности кофеварки.

– И что нам теперь со всем этим делать?

– Я не знаю.

Александр отвел пальцем край шторы и выглянул в окно.

– Скоро рассвет…