Михаил Ахманов - Океаны Айдена

Найла была белокожей, хотя тело ее покрывал ровный загар. Как она объяснила Одинцову, на ее родине, огромном острове Калитан, мирно уживались две расы: аборигены — невысокие, крепкие, с телом цвета меди, похожие по ее описанию на индейцев, и более поздние переселенцы с Перешейка. Их, людей белой расы, было сравнительно немного, едва ли один из десяти, но власть на Калитане принадлежала им. Переселение случилось в давние времена и произошло без кровавых эксцессов; мореплаватели с севера, обладавшие гораздо более высокой культурой, сначала породнились с вождями меднокожих, а потом поглотили местную аристократию. Они не воспринимались как чужие, их потомки в глазах калитанцев были законными наследниками древних правящих фамилий. Верно было и обратное: туземная кровь, текущая в жилах Найлы, являлась для нее предметом гордости, знаком родства с исконными обитателями Калитана.

Взгляд Одинцова перебрался с личика Найлы к бронзовому барельефу, украшавшему дверь кают-компании — так он называл просторный салон в кормовой надстройке. Змей-Солнце, Йдан, калитанская ипостась светлого Айдена, гордо распустил свой оперенный лучами капюшон над диском-щитом, который был не чем иным, как картой восточного полушария планеты. Да, калитанской знати было известно, что их мир имеет форму шара. Правда, их жрецы полагали, что эта сфера балансирует в неизменном и вечном пространстве небес на кончике хвоста великого Йдана, и если людские грехи переполнят чашу терпения божества, то одним небрежным движением оно сбросит планету, со всеми ее континентами и морями, империями и княжествами, прямо в огненную пропасть, лежащую внизу. Впрочем, данное обстоятельство не мешало калитанцам, и белым, и смуглокожим, грешить. Они воевали и убивали, однако в меру, без излишней жестокости, а еще изменяли, обманывали, прелюбодействовали и предавались пороку пьянства. Но более всего они торговали.

Ибо Калитан являлся морской торговой республикой, управляемой советом старейшин. Большой плодородный остров, втрое превосходивший по площади Крит и подобный ему очертаниями, занимал выгодное положение в западной части Калитанского моря — гигантского залива Южнокинтанского океана. На бронзовом щите, которым балансировал Йдан, остров был помечен продолговатым темно-зеленым изумрудом. В тысяче километров от него, строго на запад, лежало побережье эдората Ксам, в полутора тысячах к северо-западу — княжество Хаттар, древняя прародина калитанской элиты; расстояние до прочих Стран Перешейка и Кинтана было примерно таким же. Быстроходные суда островитян при попутном ветре покрывали путь к континенту за пять-шесть дней, связывая все державы на западе, севере и востоке надежной сетью транспортных морских линий.

Но Одинцова больше интересовал тот факт, что к югу от Калитана начиналась зона саргассов, непроходимых водорослей, служивших как бы продолжением Великого Болота в океане. Двойным кольцом тысячекилометровой ширины саргассы и бездонные топи охватывали планету по экватору, и между этими барьерами струился Зеленый Поток. Калитанцы, народ мореходов, знали о нем и страшились больше, чем падения в огненную бездну под хвостом Йдана. В отличие от остальных обитателей планеты они на собственном опыте убедились, что саргассы не столь уж непроходимое препятствие — в полосе водорослей существовали разрывы, извилистые, как скандинавские фьорды, в них текли «реки» — то медленные, то быстрые, соединяющие южную часть Калитанского моря с Зеленым Потоком, и эти течения, зарождавшиеся где-то на границе исполинской багрово-зеленой массы саргассов, иногда уносили неосторожных мореходов к экватору.

Вернувшихся не было: никто не умел находить дорогу в лабиринте постоянно меняющихся шхер, среди странной растительности, что вздымалась из глубины океана, — ветры, течения и штормы то открывали один проход, то закрывали другой. И никто не мог грести против течения, преодолевая сотни и тысячи километров, или плыть, пользуясь ветром и парусом, в безбрежности саргассова материка. Этот барьер был преодолим только в одну сторону — в сторону вечности, в беспрерывную карусель Великого Потока, протянувшего жадные щупальца сквозь поля водорослей на север и на юг, выхватывающего с этой границы своих владений зазевавшихся мореходов. И корабль Найлы был их последней жертвой.

История, которую она поведала Одинцову на превосходном ксамитском, оказалась весьма тривиальной. «Катрейя» принадлежала ее отцу, киссану Ниласту — сей звучный титул он перевел так: «президент грузопассажирской морской компании». Судя по убранству корабля, фирма была не из мелких, что гарантировало Ниласту почетный пост старейшины. В последние годы, уже вступив в преклонный возраст, он больше увлекался политикой, чем торговлей. Тогда-то по его заказу и построили «Катрейю» — превосходный корабль из драгоценного дерева тум, исключительно твердого, способного противостоять солнцу, ветрам и волнам.